И зверский аппетит. Я-то думал, что это влияние свежего лесного
воздуха и долгой целебной прогулки, а ларчик, оказывается, вон как
открывается! Я помолодел и есть хотел, ну не как молодой, но все же
зрелый мужчина. А это уже не старая перхоть. Ему надо побольше и
желательно мяса!
Домой приду, первым делом куплю курицу, сварю ее и все съем,
только кости могут разбежаться по кошачьей миске. Подумав об этом,
немного приуныл. Где теперь мой дом и такой желанный магазин с
продуктами…
Но горечь о потерях вскоре ушла. Погибших я ни одного не видел,
хотя будь утопленники, наверняка бы прибило к берегу. Да и
молодости характерен оптимизм, а не старческая унылость.
Чуть ли не посвистывая, полный молодецких сил и желаний, я бодро
пошел в обратную сторону по асфальтовой дороге, уже ничем не
напоминающий недавний катаклизм. Даже редкие птицы, невесть как
уцелевшие, в унисон моему настроению, радостно насвистывали. Осень
однако.
На сером фоне давешних надежд,
Хитрюга осень нанесла свои узоры.
Леса сменили тысячи одежд
И засияли золотом уборы.
Затихли рощи в думах о былом.
Кружит листва в осоке утопая.
И тишина и вечером, и днём.
Природа осенью от лета отдыхает.
С утра дождит - осенний листопад.
Шуршит трава печально под ногами.
Я этой осени опять безумно рад!
Жду звездопадов тёмными ночами.
Все, как обычно. Я иду в лес (из леса) с хорошим настроением.
Птички поют, солнце по-африкански наяривает, компенсируя нам
декабрьскую стужу. Хо-ро-шо-то как, господи!
Такого оптимизма мне хватило немного. До окончания твердой
поверхности и господства водной глади. То есть где-то на час.
Я с изумлением, как баран на новые ворота (можно и не на новые)
посмотрел на прелести громадного объема воды. Да уж, по видимому
катаклизм оказался гораздо глубже, чем я думал. Походил по бережку,
попинал воду, как беспечный карапуз и пошел обратно. Там, по
крайней мере, берег был знаком.
Еще час марш-бросок обратно. Уже не так радостно и не так бодро,
но тот же час. Ноги длинные, организм молодой. И вообще, пехота –
сто верст прошел, опять охота! Знакомо?
Пришел на знакомый берег, на котором когда-то (о, боже!)
очухался. И опять захотелось есть. Я уже не удивился и не
рассердился на потребности тела. Молодость! Прошелся вдоль бережка,
сел в редкую тень ивняка.
Жарко. Почему-то на берегу в отличие от лесной глуши
температурные излишества чувствовались особенно сильно. Правда, и
порывы ветра оказывались посильнее, приятно обдувая разгоряченное
тело.