Правда, набирается в общей сложности месяца два в году, когда Иван переезжает жить к себе. Конечно, не от хорошей жизни. Иван пьет довольно регулярно, и у Анны Степановны иногда лопается терпение.
Когда Иван перебирается к себе, его навещает средняя дочь Анны Степановны, Люда. Люда – большая, красивая женщина, любимица Ивана. Когда он впервые появился в семье Анны Степановны, то первой из пяти детей, выходивших по одному из комнаты на кухню, где сидел Иван, была Люда. И она сразу забралась ему на колени. Это было в пятьдесят четвертом году, в Кунгуре.
Ивану тогда еще ничего не стоило отмахать по хорошей дороге километров пять-семь. А от вокзала до дома, где жила Анна Степановна, было около этого. Поэтому, выпив стакан водки, он пришел в какое-то смешливое настроение.
– Это что за птица, а? Отвечай. Как тебя зовут?
– Люда.
– Так, – сказал Иван. – Это, значит, не моя. А где моя?
– Хорошо, что ты не сердишься. Чего теперь сердиться? – Анна Степановна впервые улыбнулась. Зубы у нее были ровные, белые, как будто литые.
– Сердиться-то че ж сердиться. Плакать надо.
– Плакать. Здоровый мужик и – плакать. Это, может, мне плакать нужно, а я, смотри, улыбаюсь… Может, макаронов отварю?
– Не надо, Анна Степановна, к чему макароны, если есть водка? К водке лучше картошки.
– Можно и картошки.
Анна Степановна встала, с неохотой открыла крышку подполья и, свесившись туда, оставшись наверху неожиданно раздавшимся задом, начала набирать картошку. И здесь Иван во второй раз после улыбки Анны Степановны ощутил толчок крови, разливающейся от груди вверх – так она овладевала им.
Начали выходить дети – Света, Гоша, Гена и, держась за стеночку, годовалая Аня.
– Это что за батальон? – засмеялся Иван. – Соседские?
– Мои, – коротко ответила Анна Степановна, начиная чистить картошку.
– Когда ж ты их успела…
– А это уж мое дело, когда успела. А ну-ка, все отсюда! – прикрикнула она.
Тем же порядком дети удалились.
Иван замолчал. Продолжалась чепуха, глупость, которая началась полмесяца назад в Ленинграде.
Капитан из военкомата по-хозяйски уселся тогда за его столом, разложив бумаги.
– Так-с, Иван Михайлович Полуэктов… – начал он, передвигая бумаги. – Двадцать первого года рождения… Родился в Петрограде… Так-с… так?
– Так, – сказал Иван.
– В сорок третьем году служил в двести пятой стрелковой, Первый Белорусский… Так-с… так?