Николай Иванович. Умнеть, девушка, надо было раньше! (Ходит по кухне.)
И так… чересчур распускаете языки! Ни стыда, ни совести не осталось! У вас ничего святого нет! Доиграетесь! С огнем играете!
Маша. Просто чувствую, как я умнею…
Николай Иванович. Поздно будет смеяться!
Маша. Я не смеюсь.
Николай Иванович. Взяли моду – смеяться над старшими!
Маша. Вам никогда не было грустно, Николай Иванович?
Николай Иванович. Вы мне бросьте!
Маша. Да, видимо, в этом все дело.
Николай Иванович. В чем?
Маша. В том, что одним бывает грустно, а другим нет.
Николай Иванович. Изолгались все!
Маша. Вы можете меня выслушать, Николай Иванович? Прошу вас!
Николай Иванович (останавливается). Что еще?
Маша. Я сейчас встану перед вами на колени и совершенно искренне попрошу прощения за то, что сделала.
Николай Иванович (подозрительно). Это еще что?
Маша опускается перед ним на колени.
Маша. Простите меня, Николай Иванович, за мою глупую и никому не нужную шутку.
Николай Иванович. Какую еще шутку?
Маша. За то, что я посмела шутить с вами…
Николай Иванович. Это издевательство, а не шутка!
Маша. Простите меня за издевательство.
Николай Иванович (пауза). Ладно… Да вставайте вы!
Маша встает.
Николай Иванович (подозрительно). Что это с вами?
Маша (пауза). Не знаю. Хочется плакать из-за несовершенства людской породы.
Николай Иванович. И чтоб больше не было!
Маша (грустно). Господи, ничего вы не поняли.
Николай Иванович. Вы много понимаете!
Маша. Пошли вы к черту.
Уходит.
Николай Иванович. Нет, это нельзя так оставить! Сегодня меня, а завтра?.. Наглая и сумасшедшая девка!
Уходит.
Входит Михаил.
Михаил. Отбой тревоги. (Садится на подоконник, закуривает, смотрит в окно.) Ничего, не скучно. Жить можно… Когда она сломается, будет много грохота… Неужели всю жизнь можно прожить с таким напором?.. Нет, слишком все это громко… Не для северного человека…
Входит Холмогоров. Увидев, что Маши нет, хочет уйти, но задерживается в дверях.
Холмогоров. Когда вы пришли, здесь… никого не было?
Михаил. Никого.
Холмогоров. А вы… знакомы с Марией?
Михаил. Я? Познакомился.
Холмогоров. Ну и как?
Михаил. Что – как?
Холмогоров. Сложная девушка, да?
Михаил. Не знаю.
Холмогоров (садится на диван). Вы знаете, я, кажется, начинаю ее понимать. Она очень ранимая…
Михаил. Что?
Холмогоров. Я говорю – ранимая. Мне казалось, что она проще. Так, знаете: «У вас свободно? – Да, можете прилечь…»