Он обернулся. По соседней аллее шла
девушка с приметной татуировкой на шее в виде черной бабочки.
Незнакомка была одета в простое длинное платье, какие носили
большинство эйлиек, но татуировка выглядела неуместной — что-то из
другого мира, его.
— Ты ее знаешь? — настороженно
спросил Марк.
— Нет, — на лице Кэй было столько же
сомнений. Он заговорил тише: — От нее странно пахнет и так сильно.
Не по-эйлийски, но и не как афеноры и не как ты. В последнее время
в доме много чужаков... — протянул Кэй, и они с Марком одновременно
посмотрели в сторону девушки, но той уже не было.
Эйлийка очнулась быстрее, чем другие
обычно — помощница еще не собрала инструменты, не ушли врачи.
Только Аркиан, которому Кристоге доверил контроль над операцией,
по-хозяйски осмотрев работу и закончив с записями, покинул
лабораторию. Марк сидел на стуле и ждал: знал, что это
бессмысленно, но ему всегда казалось важным увидеть минуту
пробуждения нового Переделанного.
Обычно они тихонько шевелились,
будто просыпались: сонно откроют глаза, поудобнее положат ногу или
руку, может, даже улыбнутся. А потом к ним приходила боль. У
эйлийки этого не было. Она просто распахнула глаза, словно ее не
усыпляли, и сразу посмотрела на руки. Правая заканчивалась крючками
и ножами, раскрывающимися подобно вееру.
Женщина работала на корабле и
чистила рыбу. По ее словам, капитан полез к ней, поэтому она
ударила его ножом. Матросы же говорили, средь бела дня эйлийка с
криком набросилась на него и заколола. Приняв их сторону, судья
определил, что женщина будет работать на консервном заводе, а чтобы
с рыбой она справлялась быстрее, инструменты останутся при ней. Это
было странно и нелепо, но так выглядела ленгернийское
правосудие.
Опустив руки и тихонько вздохнув,
Переделанная повернула голову на Марка. В ее взгляде не осталось ни
страха, ни злобы — ничего, ровным счетом ничего.
Он поднялся и вышел в сад, не закрыв
дверь флигеля. Всего их было десять, и за внешней простотой
скрывались хорошо оборудованные лаборатории: каждая для своих
целей.
Самая большая — для переделки. В
самой маленькой было ровно то, что бывает в кабинете врача, и в ней
повторно осматривали Переделанных. В той, куда Марка привел
Кристоге после нападения Кэя, афенор проводил больше всего времени,
и даже по ночам там горел свет. В остальные у Марка не было
доступа, и как бы он ни спрашивал: робко или с вызовом, в шутку,
всерьез — Кристоге отвечал легкой улыбкой и неизменным: «Всему свое
время».