и играешь ты роль и впадаешь ты в раж, значит точно – в душе накипело!
Ну, а там за окном – всё в разводах воды, всё размыто и слёзы на стёклах,
и в миноре настроены капли-лады на щеках твоих нежных и мокрых…
Всё берём, что намечено точно и в срок, всё решаем без спросу, без толку,
всё приходит, как будто послал это бог, а уходит всегда втихомолку…
На подмостках затишье, но это не так, держат паузу, словно винтовку,
просто ищут того, кто подлец или враг и скомандует – “Наизготовку!”
Этот мир в одиночестве словно застыл, как упрямая серая лава,
в суете и в запале он просто забыл все слова после выкрика – Авва!”
И приходят всегда, не имея лица, по команде, без спросу, чеканно,
и от слов наглеца и от дел подлеца открывается старая рана…
На подмостках играют трагедию-буфф, наплевав на суфлёрскую будку,
и уходят шуты, напоследок махнув, как рукою последнюю шутку…
* * *
Как вечерней волной устоять на натянутых струнах,
отражаться спиной в зазеркальных корёженных лунах,
о порог спотыкаться и край музыкального такта,
не удержишь рукою резца,
да и нет уж лица,
и пытаться играть и справляться с ролями хоть как-то,
дожидаясь антракта…
А на небе сейчас зазывнАя предельная россыпь,
ты уже и не личность, не сапиенс, только лишь – особь,
“вспоминаешь своих грустных шлюх” и гуляешь с Мальвиной,
и ножом по стеклу – и мечтать позабыть этот звук,
недосуг, недосуг,
и почувствовав силу в себе быть скотиной,
управлять гильотиной!
Или лучше всего стать деталью, не целью пейзажа,
удержаться, не впасть, не пропасть в водевиль эпатажа,
наиграются вдоволь чуднЫе, смешные игрули,
всё смешное – есть зло, и пропали давно Короли и капуста,
вот нащупаешь дно, там не клад, там не густо,
сохраняй равновесие, даже когда и согнули,
как на сломанном стуле!
Что скрывается зримо под маской печального мима,
это вовсе не смех, и не шоу, не блажь – это схима,
три ступени – Шенье вновь восходит в кровать,
изменить траекторию смыслов уже он бессилен —
от избытка извилин,
попытается душу в горячке немедля продать,
но не ставя печать!
И зовёшь, распаляясь, того, кого нет и в помине,
даже если и есть, где-то бродит в слезах и в рванине,
и торчит из известного места плюмаж,
как алхимик, выводишь зерно в чистом виде,
чтоб отдать его гниде,
ну, а если не дашь,
это как бы шантаж!
Не забудьте пропить и пропиться, любимая братия,