Тем временем ещё в не взлетевшем самолёте довольная Ёсико
приникает к отцовскому плечу. На руке празднично сверкает
браслет.
– Спасибо, папочка. Это мой самый лучший день рождения…
Время действия: третье марта,
время ужина
Место действия: загородный дом
семьи ЧжуВона
– Ты сегодня какой-то скучный, внук, – замечает МуРан.
За ужином пятеро. Кроме МуРан, её муж, которого вытащили из его
угла, любимой мастерской, неотлучная ИнХе и приехавшая на пару дней
отдохнуть от дел ХёБин. ЧжуВон обрадовал мать и хальмони тем, что
на ночь останется дома. Что случалось далеко не всегда, частенько
он проводил время в ночных клубах и посиделках с друзьями.
ХёБин глядит на брата с усмешкой.
– Гулять не на что, – ехидно комментирует она.
– Вы так говорите, будто мне в тягость провести время в родной
семье, – хладнокровно выцепляет палочками кусочек мяса ЧжуВон. –
Особенно, когда любимая нуна дома.
ИнХе расплывается в умильной улыбке, МуРан негромко фыркает,
усмешка ХёБин тает, как жалкий клочок снега под жарким солнцем. Дед
ЧжуВона молча ест.
– У тебя всё хорошо, внук? Невесёлый ты сегодня, – МуРан
возобновляет давление на внука. Говорить всё особо не о чем.
– У меня всё хорошо, хальмони. У ЮнМи плохо. С головой. Она
наотрез отказывается подписывать прошение о помиловании.
– Какая неблагодарная девка! – Осуждающе поджимает губы
ИнХе.
– Разве обязательно ей его подписывать? – Заинтересовывается
ХёБин и поясняет. – Мне процедура не знакома, ты наверняка
разбирался.
– Обязательно, – вздыхает ЧжуВон. – Для решения о помиловании у
президента основания должны быть.
– А эти твои триста тысяч подписей?
– Это общественная поддержка и тоже основание, но
дополнительное. Резолюцию президент должен ставить на прошении от
Агдан…
– А девочка слишком гордая, чтобы голову склонять, – задумчиво
говорит МуРан, принимаясь за чай. – И что она говорит?
На секунду ЧжуВон замирает, вспоминая.
– Говорит, что её подпись под прошением равносильна самооговору.
Признанию в том, что она виновна, – ЧжуВон качает головой и
сокрушается. – Все мои усилия по сбору подписей напрасны.
– Ты разве этого не знал? – ХёБин мгновенно находит
крайнего.
– Не думал об этом, – ЧжуВон снова принимается есть, – и какая
разница? Признала, не признала, она же всё равно в тюрьме. Ей этого
никогда не забудут.