***
С первого раза не понимаю, что зовут
именно меня, оглядываюсь только на несколько раз повторенный оклик:
«Госпожа Мейли? Миз Мейли, постойте! Да миз Эбигейл же!»
Сквозь хаос - неорганизованный
пациентов и незаметно упорядоченный медперсонала - ко мне
пробирается Захария. Встревоженный, в расстегнутом плаще, с
блестящими в резком больничном свете влажными волосами (где он так
промок, ведь сушь же на дворе?). Останавливается передо мной. Под
его взглядом я тоже машинально осматриваю себя и, нервно сглотнув,
стягиваю на груди полы кардигана: вылетела прямо в домашней одежде,
спасибо, что хотя бы в парных туфлях! Хорошо, телефон, документы и
деньги прихватить не забыла, хотя и второпях сунула их в
«поддельную» сумочку от «Эрме Биркин». Наверное, у секретаря,
привыкшего видеть меня совсем в другом образе, пусть в последние
годы и более «демократичном», сейчас буквально кровь из глаз.
Та-ак, если я задумалась о собственной внешности, значит, уже
прихожу в себя. Самое время спросить…
- Почему вы здесь? – успевает Захария
раньше.
- Мне позвонили отсюда, из больницы.
А ты-то сам как здесь оказался?
- Мне тоже звонили, я как раз выезжал
из ... Пожалуйста, подождите здесь, сейчас я всё
узнаю. - Проходит к стойке администратора. Прижимая к груди
сумочку, я потерянно оглядываюсь. Никогда раньше не бывала в
муниципальном госпитале, тем более в отделении экстренной помощи, и
до сегодняшнего дня не представляла, что здесь творится.
Натуральные столпотворение и
светопреставление. Кто-то плачет, кто-то стонет, кто-то кричит:
«Врача, скорее врача сюда!», медсестра громогласно командует то
больным, то его встревоженными родственниками, полицейские пытаются
утихомирить избитого пьяницу – тот вырывается, ругается и напевает
неприличные куплеты… Лицо у него в крови и в грязи.
Примерно такой же вид и у самого
Маркуса Чэна. Разве что он трезв как стеклышко.
Мы видим это, когда Захария наконец
выясняет состояние и местонахождение нашего искомого пациента.
Секретарь отдергивает передо мной белую в клеточку занавеску,
отгораживающую кровати друг от друга и от приемного отделения:
будто театральный занавес перед началом драмы под названием «Маркус
Чэн в травматологии».
Если даже не трагедии...
Я окидываю своего жениха номер три
быстрым взглядом, подсчитывая повреждения и увечья, и незаметно
перевожу дух: нет, все-таки,