- Что за?..
- Это они-хитокути, - Маннергейм зло сплёвывает, - Живоглот,
по-нашему. Говорят, создание буддистского ада.
- Приходилось сталкиваться, господин подполковник?
- Государь рассказывал. Он цесаревичем путешествовал в Японию,
случилось лицезреть там это страшилище.
- Вы близко знакомы с императором?
- Я же кавалергард, приходилось во время дежурств во дворце
пересекаться. Хотя с матушкой его знаком гораздо ближе.
Чёрт! Не до светских разговоров.
Живоглот прёт прямо на нас, и мой амулет печёт грудь, как борщ,
только что снятый с плиты.
Выхватываю наган, снаряженный серебряными заговоренными пулями.
Бац-бац! Одна из пуль попадает демону в глаз. Он с криком боли,
хватается за своё ужасающее лицо. И кидает в нас с бароном свою
палицу, словно городошную битку.
Еле успеваем пригнуться, чудовищное оружие со свистом, вращаясь,
пролетает над нашими головами.
А демон совсем рядом. Из разинутой на нас с Маннергеймом пасти
(она таких размеров, что кажется, может поглотить сразу обоих)
вырывается зловонное дыхание – сквозь разверстую глотку, кажется,
можно увидеть сам Ад…
Рев монстра закладывает уши.
Раз серебряные пули для него всё равно, что слону дробина, нужна
«артиллерия» большого калибра.
Нашариваю в подсумке гранату, начинённую заговоренным серебром,
дёргаю кольцо и закидываю её прямо в широкую глотку.
Раз, два, три… Они-хитокути разносит на части. Нас с Карлом
Густавом забрасывает склизкими вонючими ошмётками и обдаёт потоками
синей крови.
- Живы и, слава Богу, - Тролль крестится на лютеранский
манер.
Осматриваемся в багровых отсветах догорающих домов.
Бой стихает. Деревня завалена телами мёртвых и раненых японцев.
Наши потери – пять двухсотых, из них трое приходится на долю
живоглота. Ох и попортил же он нам крови…
Масса пленных, растерянных и полуголых японских солдат и
офицеров. Заставляем их под конвоем собирать по деревне и сносить в
кучу вражеское оружие и боеприпасы.
На площади выросла большая куча – «арисаки», несколько станковых
«гочкисов» на лафетах (я с завистью смотрел на эти вдвое более
лёгкие, чем наши «максимки» французские пулемёты, хотя всё же
недостаточно лёгкие, чтобы использовать их как ручное оружие, и их
второй плюс – воздушное охлаждение – однозначно затрофеим),
офицерские «смит-и-весоны», абсолютный аналог одноимённому русскому
револьверу (однозначно трофеим, вооружу своих унтеров и
пулемётчиков), штыки и офицерские сабли.