Старенький райончик встречает
тишиной и единственным включенным фонарным столбом. Обхватываю себя
руками, бреду к знакомому подъезду, не чувствуя ног.
Ритка уже встречает. Увидев меня,
прикрывает рот ладошкой и едва не падает на пятую точку.
— Машка, что случилось? — Она
судорожно осматривает меня, а я превращаюсь в безэмоциональную
куклу.
— Рит… — хочу произнести ужасные
слова вслух, но срываюсь в очередной горький плач.
Ритка будто понимает все без слов.
Заводит в квартиру, помогает разуться и переодеться в теплую
пижаму.
— Так, я сейчас сделаю горячий чай,
а ты пока умойся, хорошо? — отчетливо слышу слова, но смысл до меня
не доходит.
В ответ удается выдать жалобный
всхлип.
— Ясно. Значит, сначала тебя умою, а
потом чай.
До ванной не доходим, ноги совсем не
держат, падаю на пол, задыхаясь от горькой обиды.
Я же все для него делала. Я жила им,
дышала, ни о чем другом не могла думать. Только он и наша маленькая
семья. Ребенка хотела родить, даже его стервозной матери всегда
улыбалась и никогда не хамила, пока она поливала меня помоями. Что
я сделала не так?
— Ну-ну, милая, не плачь, все
пройдет, — Ритка крепко обнимает, пытается успокоить, как
маленького ребенка. — Давай, моя хорошая, поднимайся, сейчас
умоешься – и станет полегче.
Не станет! Уже точно не станет
легче, эта рана навсегда останется в моем сердце.
Холодная вода освежает, кажется, я
действительно начинаю потихоньку приходить в себя. По крайней мере,
уже могу нормально дышать.
Отражение в зеркале, конечно же, не
радует. Красное, опухшее от слез лицо, заплывший, мутный взгляд и
губы, искусанные до крови. Смотрю на себя с безразличием: сейчас
уже плевать, как я выгляжу, и черная кожа от поплывшей туши меня не
смущает.
Ритка видит мой потухший взгляд,
кусает губы, но молчит. Спокойно доводит меня до кухни, разливает
горячий чай по кружкам и, только когда я выпиваю половину, начинает
разговор:
— А теперь я хочу узнать, что
произошло.
— Гера мне изменил, — выдаю осипшим
голосом и делаю большой глоток обжигающего напитка.
Ритка не верит, смотрит на меня
округлившимися глазами, с широко раскрытым ртом. Я бы и сама не
поверила, не увидь это лично.
Тону в смеси обиды и гнева. Разум
кричит, что нужно было остаться, разорвать их на части, сказать,
как ненавижу и никогда не прощу. Глупое сердце продолжает
болезненно ныть, подсказывая, что побег был естественной
реакцией.