Мы огляделись. В свете мощных прожекторов глухая ночь в этом
диком заснеженном лесу некогда родной полосы показалась мне
какой-то нереальной. «Абсурд» – первое слово, пришедшее мне в
голову. Я смотрел на этот дремучий лес, которому по нашим подсчетам
было уже без малого полторы сотни лет, и не верил своим глазам.
Если наша средняя полоса теперь вся в таком виде, то следы некогда
могучей цивилизации мы будем искать очень долго.
– Вернемся внутрь, – предложил Ковалев, – какой смысл торчать
тут на холоде? Нужно как следует пораскинуть мозгами.
Возразить мне было нечего, и мы подняли рампу. Когда мы
вернулись, группа уже успокоилась. Пилоты все еще пытались
связаться с «Магелланом» или другими шаттлами, но пока
безрезультатно. Остальные члены десантной группы приводили в
порядок салон и свою амуницию. Многочисленные сигналы тревоги были
уже отключены, а потому на борту царило деловое оживление, ничем не
выдававшее пережитую панику. Рвотные массы были убраны, ложементы
приведены в сидячее положение, в грузовой отсек то и дело кто-то
шнырял, возвращаясь обратно с приборами, датчиками, планшетами и
едой.
Несмотря на то, что по званию я был старше Ковалева, фактически
нашей группой руководил именно он. Я плюхнулся на свое место,
стараясь призвать к порядку собственную голову. Внимание то и дело
перескакивало с одной мысли на другую, мешая сосредоточиться и
охватить картину в целом. Майор же, постояв в проходе
подбоченившись, выдал здравую мысль:
– Герман Степанович! – я резко обернулся. Ковалев был первым,
кто назвал меня по имени и отчеству за последние две сотни лет.
Резануло слух, но я понял, что таким образом он сглаживает острые
углы субординации. Он – майор, я – полковник. Обращаясь друг к
другу по имени, никто из нас не потеряет лицо, но при этом всем
будет понятно, что командует именно майор.
– Давайте-ка соберем брифинг в кабине пилотов, – предложил
он.
– Не возражаю, Егор Васильевич, – подхватил его идею я и
решительно встал. Мы направились в кабину по узкому проходу. Нас
пропускали, прижимаясь к бортам.
– Кстати, можно просто Егор, – предложил Ковалев, обернувшись на
ходу.
– Тогда просто Герман, – согласился я, и мы прошли в кабину
пилотов.
– Связь? – с порога спросил майор пилотов, но те лишь руками
развели.
– Ощущение, что на этой чертовой планете «Ермак» – единственный
источник радиосигнала.