– Сейчас расскажу. Пригласишь, или так и будем на пороге стоять?
– Так я тут и не хозяин. Меня даже пытать пытались, извини за каламбур.
– А, наслышан. Ретивый, но недалёкий следователь решил проявить инициативу и ускорить получение твоего согласия на сотрудничество. Но в последний момент он и его подручные сошли с ума и побили друг друга.
– Я там присутствовал. Все живы?
– Таких убьёшь! Им бы каждому по ПТР и в окоп. Их лбами можно танковую броню пробивать.
– А что они сказали?
– Что инвалид-подследственный превратился в призрака и избил их.
– Так это же невозможно!
– Это ты мне мозги засираешь? А то я тебя не знаю! Хорошо, прокуроры тебя не знают и тоже посчитали это невозможным. Но ведь тебя не это интересует? Тебя же подмывает про «Восток» спросить.
– Подмывает.
– На, смотри. Это «Правда» за тридцатое января.
На первой полосе шло сообщение о покушении на Берию. Нарком был ранен, но угрозы жизни нет. Заговорщики схвачены, организаторы выявлены, арестованы, ждут суда.
– Я не успел?
– Эх, Витя! Что бы мы без тебя делали? Всё-таки не подвела меня интуиция. Чутьё у меня, Витя. Хорошее чутьё. А с годами только усиливается. Я как о тебе узнал, сразу почуял в тебе что-то. Только вот что – не понял. Враг ты или соратник? Приглядывался. Ты вроде и весь на виду, но в то же время и какой-то чужой, непонятный.
– Загадочный? – усмехнулся я. Так меня жена называла. Пятнадцать лет прожили вместе, а она всё одно загадочным звала.
– Одно чуял точно – не врал ты, когда патриотические речи толкал. Рискнул, к сыну определил, чтобы приглядел за тобой. А получилось, что ты его спас, многому научил. А теперь нас всех спас от ошибки.
– Ошибки?
Парфирыч вздохнул, расстегнул воротник, весь как-то осунулся, будто вынули из него центральный стержень. Он превратился из старшего майора ГБ в обычного старика, битого жизнью. Круто. Их учат этому фокусу перевоплощения, или это природно-интуитивное, как его чутьё?
– Понимаешь, информация о мнении, что Берия сильно мешать стал, была даже у меня. Очень многие были им недовольны, что не удивительно. И тут этот мальчишка с Антипом с письмом от тебя. Я почитал записи этого Голума. А это его настоящее имя?
– Нет. Это прозвище.
– Он так себя и в записях называл. Странно.
Правда, странно. Хотя что странного? Он – это я, каким мог бы стать в будущем. Или стал. А загадочность – это генетическое. Куда оно денется?