– Мальчик, никогда не бросайся так безоглядно
в атаку и всегда держи что‑то про запас. –
Голос сержанта Мургаба звучал обманчиво мягко. –
И не будь так предсказуем в бою. Настоящий боец
подобен вихрю, и ты никогда не знаешь, куда будет
направлен следующий удар.
С этими словами сержант отпустил руку новобранца и, встав,
по‑звериному отряхнулся, как никогда напоминая в этот
момент хищного зверя.
– Ладно, теперь подними шест. Посмотрим, каков ты
в палочном бою!
Здесь все оказалось гораздо хуже. Несмотря на усилия
К’ирсана, шест в его руках оставался обыкновенной палкой,
которой он пытался с завидной силой и скоростью достать
противника. Как сказал после боя сержант: «С шестом ты
похож на деревенского увальня, который норовит подобраться
поближе да вдарить посильнее!» Сам же Мургаб
на деревенского увальня не походил ни капли.
Деревянный шест в его руках превращался в хищную,
невероятно быструю змею, так и норовящую ужалить
побольней. На самом деле сержант не нанес К’ирсану
ни одного удара, только резкие тычки, после которых
по телу растекались волны боли, а та или иная
конечность вдруг теряла подвижность. Сержант оказался неплохим
знатоком нервных узлов на теле человека, даже более чем
неплохим.
Завершил он поединок тоже красиво: ловко крутанул шест вокруг
себя, а затем ткнул К’ирсана одним концом шеста чуть выше
бицепса правой руки, а затем, уже другим концом,
в верхнюю область живота, «под дых». В результате
К’ирсан упал на плац почти одновременно со своим
шестом.
Встав над скрючившимся от боли
и в судорожной попытке вздохнуть К’ирсаном,
он сказал, обратившись к остальным:
– Запомните, слабый удар сюда, и у человека
перехватило дыхание. Ударили в полную силу – и он
уже не будет дышать никогда!
По рядам солдат пробежал боязливый ропот.
– А ты вставай! Я знаю, как должен дышать
человек, у которого перехватило дыхание, ты же дышишь уже
почти нормально, – обращаясь к К’ирсану, произнес
сержант, а помолчав, добавил: – После отбоя придешь
на плац. Позанимаемся дополнительно.
Так К’ирсан Кайфат приобрел своего второго в этом мире
учителя и первых завистников. Если его и раньше‑то
чурались, то теперь он получил статус отверженного, любимчика
Крокодила. А как известно, люди не любят, когда
кто‑то выделяется. Таких ненавидят, стараются укусить побольнее,
тем более в замкнутых коллективах вроде армейского.
Первые же ростки ненависти появились именно в этот день.
И, шагая на обед в общей колонне, К’ирсан шел вроде
как вместе со всеми, но все‑таки один. Когда же
он сразу после отбоя направился к выходу из казармы,
то в спину ему были устремлены одни только ненавидящие
взгляды.