— А мне и не нужно тут работать, —
пожал я плечами. — Я ведь по всему Пятисотому мотаюсь туда-сюда,
смотря что прикажут. Нет, бывает, и на кухню забегу, конечно. Но
надолго здесь не задерживаюсь. Не представляю, как эти бедолаги там
целый день, у жара очагов, — кивнул я на мокрых от пота поварят,
которые прятались в тени раскидистого дуба.
— Всем встать! Смирно! — рявкнул
грубый голос слева и позади. — Обернувшись, я увидел рослого воина
в бронзовых доспехах под яркой пурпурной накидкой. На нагруднике
солдата было выгравировано изображение Горы с символичным замком на
вершине — дворцовая гвардия. Наплечник, покрытый позолотой, выдавал
в человеке офицера.
— Что сл… — начал говорить дежурный
по кухне, как ему в грудь тут же прилетел удар закованным в броню
кулаком.
— Молчать, когда отдана команда
смирно! — рявкнул боец и гордо выпрямился над поверженным
поваренком, который безуспешно ловил воздух губами. — Всем стоять и
не издавать ни звука! Не отсвечивайте, чернь, — презрительно
сплюнул он рядом с дежурным, который начал с трудом подниматься на
ноги.
Мы с Мариссой не замедлили
подчиниться приказу. Работники кухни, увидев, что стало с их менее
везучим товарищем, побросали недокуренные самокрутки в траву и
застыли, как каменные изваяния.
— Хорошо, — удовлетворенно кивнул
солдат и повернулся к парадной дороге, которая проходила десятью
шагами левее здания кухни. По выточенной из златолита мозаике
желтого цвета степенно вышагивала целая процессия.
Конвой из двух десятков дворцовых
гвардейцев следовал за двумя хорошо одетыми людьми, которые явно
чувствовали себя хозяевами положения. Слева и на полшага впереди
держался статный мужчина средних лет с редкими морщинами, которые с
опаской, как бы нехотя тронули его лицо. Идеальные пропорции,
высокий лоб, прямой и широкий нос сильно контрастировали с тонкими
губами, которые сжимались в еле заметную ротовую щель. Одет мужчина
был в расшитую золотой нитью колдовскую мантию, которую удобно
прихватывал дорогой пояс.
Умирающие лучи заходящего солнца в
последний раз разбились о драгоценные камни колец мужчины на
десятки бликов, после чего наступили сумерки. Впрочем, на Горе
всегда было достаточно света за счет фонарей, которые заранее
зажигались расторопными слугами.
По правую руку от человека в мантии
чеканили шаг сапоги из крепкой, но явно деликатной кожи коричневого
цвета. Обладателем сапог был атлетически сложенный мужчина,
носивший парадный доспех командира гвардии. Его волевой подбородок,
отмеченный глубокой ямкой, был задран высоко вверх. Настолько, что
человеку едва ли было видно дорогу, по которой он ступает.