Что разделяющее их расстояние внезапно
сократилось до катастрофического минимума. И что разгоряченной
кожей она чувствует его до ужаса горячее дыхание.
В груди что-то предательски екнуло.
Собственное дыхание резко сбилось.
Стало частым и рваным. А сама Лена
вдруг задрожала. Сильно.
Ее прямо лихорадило. Бросало то в жар,
то в холод.
Виктор Эдуардович
прищурился:
— Можешь не отвечать!
— Почему?
— У тебя на лице все
написано!
— И что же там…
— Тебе не следовало
приходить!
— Но я здесь!
— Да! — коротко кивнул. — И уже
уходишь!
Это было больно. Горько и
обидно.
Кровь вскипела в жилах. Гнев затуманил
сознание.
«Ухожу? Нет, я не ухожу! Я
остаюсь! А Вы – обыкновенный…»
— Трус!
Леденея от ужаса, она поняла, что
последнее слово выпалила вслух.
Гневно прошипела, если уж быть точнее.
Тишина повисла гробовая.
Тишина, которую нарушил его тихий,
продирающий до мурашек шепот:
— Что?
— Что… что? — переспросила
заикаясь.
— Как ты меня назвала?
Всем своим видом Макаров излучал
угрозу. Опасность.
А испепеляющий взгляд, которым он
буравил ее сейчас, и вовсе парализовывал.
— Так это я … не вам! Это я… извините,
просто… А, черт!
Действуя крайне импульсивно, на одних
рефлексах, Лена торопливо прижала ладони к его щекам, дурея даже от
того, как острая мужская щетина жалит кончики ее пальцев. Ничего
уже не соображая, пользуясь секундной растерянностью учителя, она
шустро привстала на носочки и поцеловала его прямо в жесткие
манящие губы.
Это было сродни удару током.
Мощнейшему. Болезненному.
Но приятному до
умопомрачения...
Виктор Эдуардович непроизвольно
вздрогнул и застыл точно громом пораженный.
Все его мышцы напряглись, окаменели.
Лена отчетливо это чувствовала, прижимаясь к нему так плотно, как
только могла. Ее сердце остервенело трепыхалось в груди. Колени
предательски дрожали. А легкие жгло изнутри от недостатка
кислорода.
«Почему же он никак не реагирует?
— набатом звучала в голове одна-единственная мысль. Мысль, от
которой становилось тошно. — Ну почему?»
Секунды шли, а взаимности девушка
по-прежнему не ощущала.
«Нет! Я так больше не
могу!»
Отчаянно всхлипнув, она попыталась
отстраниться, окончательно признав свое поражение. Но Макаров вдруг
«сломался». Словно протестуя, он грубо стиснул Лену своими ручищами
и утробно застонал, жадно сминая ее губы в ответ. А после полностью
перехватил инициативу, и началось самое настоящее безумие. Они
целовались, как одержимые, кусая друг друга. Щипая. Нетерпеливо
дергая за волосы. Белова не могла сказать наверняка, в какой момент
мужчина подхватил ее на руки и усадил на стол. Да это и не имело
уже абсолютно никакого значения.