Сейчас ее вселенная резко уменьшился
до размеров одного-единственного человека. Она же и разлетелась
вдребезги в следующий миг…
Громко прозвенел звонок на урок, и
волшебство закончилось.
Физрук медленно отстранился, с
первобытным ужасом осматривая Лену с ног до головы. Он побледнел.
Затем побагровел.
А после вообще осатанел от
злости.
— Зачем ты это сделала? — рявкнул так,
что стены каморки содрогнулись.
Пытаясь отдышаться, Белова сбивчиво
прошептала:
— Не знаю… само собой как-то
вышло…
— Твою мать, Лена! — сокрушенно
выдохнул Макаров, стискивая ладонью вспотевший лоб и виски. —
Какого черта? Я ведь просил тебя уйти!
— Виктор Эду…
— Замолчи! — сказал как отрезал. — Мне
не нужны твои оправдания! Этого никогда не должно было произойти!
Как ты решилась на откровенную провокацию, Белова?
Осторожно спрыгнув со стола, она
попыталась приблизиться, но мужчина предусмотрительно остановил ее
жестом. А после грозно велел:
— Тебе пора!
— Не было никакой провокации! Вы
прекрасно знаете, почему я это сделала!
— На выход, Лена! Живо!
Горечь разочарования затопила душу до
краев.
На глазах выступили слезы
отчаяния.
— Я почти сдалась! Это вы не выдержали
и все же ответили на мой поцелуй! — воскликнула в сердцах. — И
теперь смеете утверждать, что ничего ко мне…
— Скройся уже с глаз моих! —
прогромыхал он разъяренно. — Я не желаю более видеть тебя на своих
занятиях! Кажется, в начале года ты мечтала об освобождении от
физкультуры? Так вот, считай, что оно у тебя есть! С этого момента
и до выпускного!
Не помня себя, Белова, точно
ошпаренная, выскочила из его кабинета, напоследок громко и обиженно
хлобыстнув дверью. Слез она уже не сдерживала – те градом стекали
по щекам. Дороги не разбирала – шла интуитивно, по
памяти.
И все же каким-то чудом добрела до
женского туалета без происшествий.
Там-то Лена и просидела весь урок, дав
волю чувствам.
Она рыдала в три ручья, умывалась и
снова рыдала.
К счастью, ближе к перемене ей
удалось-таки успокоиться и взять себя в руки.
Покраснение с глаз сошло. Припухшие
веки тоже вернулись к нормальному состоянию. Однако выбираться из
своего временного убежища она не спешила.
Активно анализировала последние
события и собственные действия:
«Я была неправа, — пришла к
единственному закономерному выводу, прокручивая в памяти все
случившееся. — Я сама во всем виновата и должна
извиниться!»