— Найда. Она что, знает тебя?
— Не-а... — Саша старательно
отворачивал лицо, уклоняясь от языка собаки. — Меня звери любят.
Собаки особенно...
— Здрасьте, дядя Петя! — мальчишка
поздоровался с Петром Анисимовичем, — Найда, фу! Пошли скорее!
Гулять, гулять!
Саша с усилием оттолкнул от себя
собаку:
— Веди её, пока она прямо здесь лужу
не сделала! — и повторил команду хозяина, — Всё, Найда! Гулять!
Гулять!
Сашу собака послушалась. Тут же
упала на передние лапы и потащила хозяина за собой вниз по
лестнице. Ещё улыбаясь, Саша повернулся к молча наблюдавшему эту
сцену Петру Анисимовичу и продолжил начатый разговор:
— Так вот... — улыбка на его лице
погасла, — Что же это вы, Пётр Анисимович? Остатки осторожности
растеряли? Сами же Мазину предупреждали, что информация эта опасна.
Даже не хотели ей о нас с тётей Мариной рассказывать. Ну ладно
Мазина — она тётка умная и не в её интересах было болтать направо и
налево обо мне и о том, что у неё дома произошло. Но зачем вы
своему сыну рассказали? Да ещё в присутствии невестки и внуков.
Сын-то ваш рассказ мимо ушей пропустил, внуки по малолетству ничего
не поняли, а вот невестка восприняла его вполне серьёзно. Уже с
подругами пару раз об этом разговаривала. Вы что же, не понимаете,
что рискуете не только собою, но и близкими вам людьми? Вам Мазина
разве не передавала моё предупреждение? Что дальше копаться в той
магаданской истории чрезвычайно опасно?
Пётр Анисимович хмурился всё сильнее
и сильнее. На вопрос Саши не ответил. Только губы поджал и кивнул
молча, очевидно, ожидая продолжения. Саша не заставил себя
ждать.
— А вчера вечером вы разговаривали
по телефону с архиепископом Виталием и согласились встретиться с
ним. Тему разговора он вам назвал. Удивляюсь я вам. Вы ведь
разумный человек! Как же вы не понимаете, что магаданские события
вполне могут повториться и здесь, в Иркутске? Стоит только слухам
обо мне распространиться достаточно широко, и может полыхнуть! —
Саша сделал короткую паузу, не сводя взгляда с хмурого лица
собеседника, — Так вот, Пётр Анисимович, ваше любопытство и ваша
разговорчивость уже перешли все разумные пределы. Вы стали
опасными. Не столько для меня и Марины Михайловны, сколько для
жителей города. Я просто вынужден принять определённые меры
предосторожности.