Я молча кивнул и схватился за свою
бутылку пива. Что-то тревога никак не хотела меня отпускать.
— Я с плохими новостями приехал,
Саша, — начал Сергей Васильевич.
— Уже догадался. Излагайте, не
томите.
— Во-первых, Николая Гавриловича
отправили на пенсию. Он говорил, что ему предлагают место во
внешней разведке, но с этим пока не всё ясно.
— Из-за меня отправили?
— Скорее, из-за магаданских событий.
Юрий Владимирович не простил ему того, что он не с самого начала
поделился с ним сведениями о тебе и о Марине Михайловне. Так по
крайней мере Николай Гаврилович считает. В августе 69-го в Москве
шум большой поднялся. Леонид Ильич не стал скрывать от товарищей из
Политбюро содержание своего разговора с Мариной Михайловной. В
общем-то понятно, почему не стал. Решение о строительстве НИИ в
Иркутске проводилось через ЦК и Совет Министров. Там тоже люди
неглупые сидят. Два плюс два сложить в состоянии. Буквально на
другой день к Леониду Ильичу сначала Подборный зашёл, а спустя час
и Смыслов. Обоих интересовала личность Колокольцевой и причины
столь скоропалительного назначения её на должность директора
института. К тому времени её фамилию уже связали с магаданскими
событиями. У Брежнева не было шансов что-то утаить. Всё равно всё
вышло бы наружу.
Он остановился, чтобы сделать глоток
пива.
— Я не знаю, почему они так долго
ждали, но распоряжение собрать о вас подробную информацию Юрий
Владимирович получил лишь пару недель назад. Николай Гаврилович
говорил мне о пятом марта, но был не очень уверен. Просто пятого
марта ближе к вечеру кто-то из наших шепнул Юрию Владимировичу о
том, что у генерала Мирошниченко в сейфе хранится папка с
материалами как раз по интересующей его тематике. Мирошниченко
вынужден был предъявить её... Впрочем, к тому времени ваше с
Мариной Михайловной инкогнито уже давно приказало долго жить, и ты,
наверное, догадываешься почему.
Я кивнул в подтверждение того, что
понимаю.
— Ты Николая Гавриловича не осуждай,
— продолжил он. — Не было у него другого выхода. Если бы он
заартачился, то уже через час сидел бы во внутренней тюрьме, и с
ним работали бы специалисты. Тебе лучше не знать о методах их
работы. Всё равно рассказал бы всё, но поплатился бы за это жизнью
или рассудком...
— Да ладно вам. Не осуждаю я его. Он
мне клятву верности не приносил. Мы с ним ситуативные союзники
были. Ситуация исчезла — пропала и необходимость в союзе. Жаль
только, что он не нашёл возможности сообщить об этом.