Антонина стояла рядом с мамой в
собравшейся перед Вратами большой толпе, слушала разговоры старушек
о вчерашнем Чуде и покусывала от досады губы. А как же Саша? Вот
прилетит он во вторник, увидит, что здесь всё перекрыто, и улетит
назад. Они с ним тогда не увидятся. А вдруг вчера они виделись в
последний раз? Может, самой слетать в Иркутск? Мама, наверно, денег
на билеты даст.
Вчера они до глубокой ночи о нём
разговаривали. Маму тоже интересовало абсолютно всё. И как он
выглядит, и что он говорил, и как на неё смотрел. Особенно,
конечно, её само чудо интересовало. Три раза вставала на колени
перед иконой помолиться и поблагодарить Господа за то, что тот
позволил дочке присутствовать при Чуде исцеления!
Пару раз мама умилилась так, что
даже заплакала. Потом с работы вернулась их хозяйка и как давай
рассказывать им об этом случае в Лавре, а мама тут её и огорошила.
Говорит, Антоша не только всё это своими глазами видела, но и
разговаривала с ним! Тут на неё уже хозяйка накинулась. Пришлось
ещё раз то же самое пересказывать. Потом она спросила маму, и та
сказала, что никаких сомнений быть не может — в мир вернулся
Господь! Неважно, какое имя он себе в этот раз взял! Ну и что, что
не Иисус! Хозяйка на это поддакнула, сказала, что у них в школе все
женщины тоже так считают. Она учителем в средней школе
работает.
Потом мама умчалась на переговорный
(1). Нужно было рассказать папе о случившемся и спросить его
совета. Вернулась она не одна, а с телефонисткой переговорного
пункта по имени Ирина. Та подслушала мамин разговор с папой
(наверное, мама очень эмоционально разговаривала, с ней такое
бывает), а потом упросила маму показать дочку. Пришлось ещё раз
пересказывать. Уже для телефонистки. Сидели вчетвером на половине
хозяйки, пили чай и разговаривали. Ирина ушла от них вся в слезах.
Тоже умилилась сильно. Хорошая она девушка...
Пока раздумывала обо всём этом,
что-то в мире изменилось. В толпе стало тихо. Все смотрели куда-то
в сторону от прохода. Из-за спин и голов не было видно, что там
происходит, даже если привстать на цыпочки, и Тоня отошла от мамы.
Толпа была не плотной, поэтому не составило труда выйти из неё.
Сначала она не поняла, а потом увидела на дороге, ведущей к Лавре,
блестящую чёрную Волгу, называемую в народе «членовозом», увидела
стоящих возле неё двоих солидных мужчин в чёрных костюмах, белых
рубашках и галстуках, разглядела их одинаковые серые фетровые
шляпы, заметила мчащегося к ним от стоящего под стеной Лавры
строительного вагончика ещё одного мужчину — тоже в костюме, но в
резиновых сапогах, без галстука и в серой кепке вместо шляпы, и
начала понимать, что происходит. Те, кто распорядился о проведении
этих срочных ночных работ, приехали посмотреть на результаты.