— Запросто! Ломать не строить!
Может, ещё и стену вывалить?
Марина рассмеялась:
— Можешь и стену вывалить, если есть
желание. Здесь трудно переборщить. Следи только за тем, чтобы никто
из людей серьёзно не пострадал. И вообще, с завтрашнего дня любые
силовые акции, при которых могут хоть как-то пострадать люди,
будешь проводить не в этом теле. Для большинства мы с тобой должны
оставаться добрыми и даже безобидными людьми. Не сомневаюсь, что
власти не преминут устроить какую-нибудь кровавую провокацию вроде
той, которую планирует Смыслов, чтобы дискредитировать нас. Не
нужно помогать им в этом! Это понятно? Постой...
— Стою. Что ещё?
Она подняла пальчик, показывая, что
ей мешать нельзя. Через минуту размышлений, она неуверенно
сказала:
— Знаешь, мне кажется было бы лучше,
если бы ты уже сегодня заявился в Управление КГБ не в собственном
теле. Возьми для этого хотя бы тело того красавчика солдата.
Помнишь?
— Сержанта Стрижа?
— Угу, его... Скажешь начальнику,
что ты вместо себя прислал своего помощника...
— Ладно, сделаю. А для чего такие
сложности?
— Мне кажется, это добавит им
дополнительной неуверенности. Нет, стоп! Сделаем ещё загадочней! В
разговоре с ним ты как бы случайно упомянешь, что это я прислала
одного из своих свободных помощников! Не ты, а я! Так будет ещё
интересней! Во-первых, пустим их по ложному следу, во-вторых, пусть
думают, что у меня тут под рукой целая армия неуязвимых бойцов,
способных творить чудеса! Таких, знаешь ли, джиннов из восточных
сказок, которые одним движением бровей сокрушают дворцы! Ну и
последнее — пусть поломают головы над границами моих возможностей.
Они кое-что знают о твоих возможностях, а меня полагают обычным,
заурядным человеком. Этой демонстрацией мы их немножко
озадачим.
Ничего себе «немножко»...
***
Вот так и получилось, что Саша в
прихожей их иркутского дома ещё помогал Насте одеваться, а в
просторном двухэтажном особняке на острове между двумя рукавами
Уссури, в глухой тайге, за сотни километров от ближайшего жилья уже
материализовался из воздуха молодой человек в военной форме,
состоящей из укороченных яловых сапожек, красивой тёмно-зелёной
гимнастёрки с перекрещенными пушечками на чёрных петличках и
погонами старшего сержанта на плечах и довоенного фасона галифе
"бутылками". На голове молодого человека несколько набекрень сидела
раритетная офицерская фуражечка времён событий на Халхин-Голе с
чёрным околышем и квадратным лаковым козырьком. Кроме этого
молодого человека в большом двухэтажном доме с белыми колоннами по
фронтону никого больше не было.