— Что ты творишь? Прекрати! — кричу я снова, а про себя шепчу: «Только не останавливайся».
Все, кабздец. Когда мозг с желаниями не в ладах, можно вызывать дурку.
Но не помогать же ему, не показывать, как на самом деле мне это нужно. Как он мне сейчас нужен. Его такая жесткая рука в моих шортиках.
Ренат замирает на несколько секунд, а потом шепчет на ушко, обжигая свежим, мятным дыханием.
— Помогаю с важным делом. Не видишь? Мы же не может позволить, чтобы из-за моего появления ты его не… кончила.
Господи. О, мой бог.
Ну откуда это во мне? Ведь я правильная. Хорошая. Но это условие отца и эти двое взрослых мужчин вскрыли ящик Пандоры.
Как бы не вскрыли меня такими темпами.
Теперь им придется столкнуться с темной силой, что я прятала в себе так долго. С темными, порочными желаниями, что я скрывала даже от себя.
А может быть это мой шанс на свободу? Соблазнить Рената прямо сейчас и дело с его огромным концом.
Они вылетят отсюда со свистом, так же стремительно, как сейчас трудится мужская рука.
О, да! Так приятно. Намного лучше, чем собственные пыхтения. То, что прикасается ко мне именно это животное, а по другому его и не назовёшь, делает мое тело более податливым и готовым к тому, что он может дать мне.
И вот пальцы Рената уже активно трут взбухшую горошинку клитора. Умело. Так же быстро, как бьется мое трепетное сердечко.
А мужская окаменевшая плоть, кажется, готова протереть дырку в моем заду. Так сильно он толкается в меня. Ох, если бы не шортики...
И это все только добавляет острых эмоций. Приближает меня к развязке. Ситуация накаляется до предела.
Я хватаюсь за угол комода, сжимаю зубы от накатившего волной больного желания. Выгибаюсь под давлением его руки, что все быстрее трет мне киску.
Но вдруг он прекращает сие действие. Усмехается на мой недовольный стон, что тут же превращается в вскрик, когда он шлепает меня в миг по оголившемуся заду.
— Ренат!
— Ты вчера не получила свое наказание. Ты была очень плохой девочкой.
Новый удар и я ощущаю, как между ног становится еще влажнее. Стекает капля по ноге. О господи, как внутри все тянет и ноет.
Не может быть. Ведь боли я боюсь больше всего. Но тем не менее, внутри живота происходит взрыв, по телу проносится вспышка ослепляющего удовольствия, как только крупные, жесткие пальцы снова касаются киски. Резко, требовательно, остервенело теребят, а сдавленный голос шепчет на ухо: