— Но я не умею!
— Умеешь. Расплавлять умеешь, ауру
усиливать умеешь, а остальное почувствуешь. Я в тебя верю. Давай
попробуем. Если не получится, сделаем другую попытку, позже, когда
ты станешь опытнее. Ты должна усилить оболочку так, чтобы я хорошо
её чувствовал. Я разрежу её кинжалом вот тут, — он провёл пальцем
от ярёмной впадины до ложбинки между грудей, — и вложу в разрез сам
кинжал. До тех пор, пока он не сольётся с оболочкой, будет больно.
Не знаю, насколько сильно. Потерпи, моя сладкая.
— Зачем это нужно?
— Затем, что он всегда будет у тебя.
Во-первых, усилит твою ауру, она станет плотнее. Во-вторых, при
желании ты просто воскресишь его в памяти и сформируешь заново.
Так, как делаешь сейчас с оболочкой, когда хочешь что-то на ней
удержать. Он материализуется, и ты возьмёшь его рукой. Всё будет
хорошо. Нам нужно начинать, времени очень мало.
Наверное, мне стоило задать больше
вопросов, возможно, даже отказаться. Но рядом с ним было так хорошо
и спокойно… а ещё я искренне верила, что он хочет меня защитить.
Поэтому я расслабила тело и сфокусировалась на своём коконе,
заставила его сиять так сильно, чтобы он стал видимым и осязаемым.
Я отдалась сосредоточению целиком, и когда острый кинжал вспорол
ауру, прикусила губу и ухватилась за Артура.
— Вот так, он уже внутри. Тихо,
потерпи.
Он держал меня обеими руками, которые
сейчас казались каменными. От шеи к плечам и вниз к животу потёк
огонь, словно кто-то заливал грудь раскалённым металлом. Я сжала
челюсти, чтобы не заорать. Жар перекинулся на спину, поднялся по
шее вверх. Я судорожно вздохнула. Налились огнём затылок и виски,
затем лицо. Я не могла выдохнуть, только хватала воздух ртом.
Показалось, что лёгкие сейчас лопнут. Из глаз брызнули слёзы. Я
захотела заорать, но крик застрял в горящем горле.
— Всё хорошо, ты очень сильная, ты
прекрасно справляешься. Ещё немного. Впусти его, пусть растворится
в тебе, он теперь твоя часть. Моя хорошая, моя сладкая, если бы я
мог взять это на себя… Потерпи, осталось немного…
Его голос, тихий, обволакивающий, его
сильные руки и растекающаяся по телу боль резонировали во мне,
заставляли дрожать и рождали внутри ощущение пожара. Постепенно
разливающийся по ауре металл тёк горячим расплавленным воском,
сползающим по телу к ногам и рукам.