Макурин только по лбу себя не
хлопнул. Конечно же, он здесь не в служебном мундире с
соответствующими знаками, а в неприметной рясе! Доброжелательно, но
строго сказал, как снова приказал:
- Это теперь не Синод, а Министерство
религий России, а я его министр действительный тайный советник
Макурин, Богом Нашим Иисусом Христом произведенным в святые.
После таких слов исправник не только
выполнил приказ, но и снял головной убор сам и подал знак своим
подчиненным и им снять. Так и стоял простоволосый и красный от
смущения. У кого решил спросить – у высокого чиновника, выше некуда
и святого! Как его еще Бог молнией не сподобил ответить!
А Макурин уже и не помнил о нем,
прочитав проповедь прихожанам. В конце он еще и благословил их, от
чего все присутствующие почувствововали теплоту и легкость в
организме, болезни и, особенно, простудные и инфекционные
недомогания отпустили. Правда, слишком уж тяжелые болезни через
некоторое время снова придут, но тут уж Макурин никак не мог
помочь. Общая молитва на всех верующих никак не могла помочь.
Бабы с детьми, до нельзя довольные,
разошлись. Приказав полицейским проследить за порядком, то есть
проводить служебные обязательства, ушел и сам Макурин. Он
приодеться и узнать у местных начальников Синода, а для него
непосредственных подчиненных, нет ли еще каких-либо дел.
Ничего больше его не тревожило. Одев
парадный вицмундир и проверив, правильно ли прикреплены награды,
поспешил к ненаглядной жене, которая, наверняка, и товары
просмотрела и прическу ей приготовили. А уж если кофе с пирожным
допила, то совсем кошмар. Он хотя и настоящий святой, не
маскарадный, как многие, но от женских капризов не оторвется.
Настя действительно пила уже третью
порцию кофе и становилась все темнее и злее, судя по служащим
торгового центра. Ну он их от этой тяготы избавил. Жена, правда,
перенесла весь негатив на мужа, но он был к этому готов. Поцеловал
ей ручку, объяснив ей опоздание очередными срочными делами (ах,
милая, я ведь еще и чиновник, пусть и высокого ранга), буквально
обсыпав комплиментами. После десятка красноречивых эпитетов, какая
она красивая и прелестная, какие у него прекрасные волосы и алые
щеки и, на ушко, какие у нее завораживающие груди, она сдалась.
Ласково обозвала его службистом и балбесом, потом протянула руку,
чтобы провел ее домой.