Ах, ей нельзя было отказать – такой
прелестный, такой прочувственной и изысканно-сексуальной – даже на
большой живот и портящую ее беременность. Все-таки уже целый шестой
месяц. Еще раз нагнулся и уже по-настоящему крепко поцеловал, по
мужски, и не как девственную капризную девушку, а как настоящую
женщину, познавшую и желающую физический секс.
И все милая, мне действительно
некогда! Муж подбадривающее посмотрел на нее – всем тяжело, не тебе
одной – и быстро сбежал, аж подковы зимних сапог простучали по
лестнице дома. А ей вот здесь скучать, считать зевки. Понимал -
наступал период поздней беременности, каких-то два-три месяца,
когда живот уже не пускал практически никуда и приходилось коротать
с Аленкой и еще тремя – четверьмя слугами. Это было действительно
мало и потом, в кутерьме с маленьким ребенком, недавно родившимся,
большим ребенком – мужем, родившимся давно и не ею, но все равно
утягивающаяся много времени, она будет жалеть эти дни.
Но сейчас-то, пока они неспешно идут,
хоть посуду бей на обеденном столе. Или вон болтушке Аленке сделай
что-то больно. Как-то уж охотно и быстро дражайшей супруг подобрал
ей мужа, смазливого, надо сказать, парня, на которого она тоже
посматривала, чисто платонически, конечно, куда ей при
беременности-то и при здоровом муже.
И Алена ведь тоже, даже почти не
посмотрела – красив ли, здоров ли, молод ли, хотя бы? Ай, как
подозрительно все. Хотя еще небольшой кусочек головы трезво
указывал, что делается все ради нее же и кровь в новобрачной
постели подтверждает, что невеста пришла к своему мужу честной…
Ну да пусть, не хочется ей думать! И
беременная Настя лениво махнула к служанке Алене – пусть расскажет
нечто зряшное, но интересное, барыня что б не скучала до обеденной
поры, а потом до ужина.
А Андрей Георгиевич меж тем
быстренько добежал по морозцу до санки. Хоть и шинель у него было
теплая, на меху, а на шее лежала целая бобровая шкура – все по
высокому чину его высокопревосходительства – а по утренней поре
как-то мерз.
Шлепнулся в сени, укрылся суконной
полостью, утепленной волчьими шкурами и только тогда с трудом
угрелся, напоследок позавидовав жене Насте. Хотя чего уж там
завидовать беременной женщине, грех один, прости Господи.
Вспомнил про Бога и сразу припомнили
дела. Нынешнего дня многие из них лягут в этой плоскости,
нацеленные на войну, а если и не напрямую, то косвенно. И заседания
Государственного Совета, и нежданный визит европейских послов в его
министерство и даже нежданная зимняя поездка в поместье тоже
связывалась с войной. Точнее, с подготовкой съестных припасов к
войне. А еще точнее, подготовкой его (и, конечно, императора) на
войну. А потом посмотрим, что и как будет. А после войны все будут
думать о Господе Нашем Милостивом.