- Андрей Георгиевич, - спросил
Николай важный для него вопрос, - вы не поедите на войну с
цесаревичем Александром? Очень бы надо, боюсь, что Сашка без
поддержки до конца не сумеет выдержать нужную линию поведения.
Собеседники невольно посмотрели на
молчаливого сейчас третьего собеседника. Александр лишь слегка
пожал плечами. Чувствовалось, что он не поддерживал пессимистичных
взглядов своего августейшего отца. Хотя и на поездку с ним святого
он серьезно возражать не будет. Не тот повод, чтобы
выкобевниваться.
Макурин же был, честно говоря,
откровенно удивлен. Сам он считал, что ему надо обязательно ехать.
Не офицером, конечно, и не генералом, положение уже не то, но
проехаться по военным тылам и даже по полям сражений он должен.
Ведь Макурин твердо поддержал эту войну, и тысячи ребят окажутся в
горнилах боев. И он должен быть. А если убьют… что ж тело смертно,
душа бессмертна.
Нечто подобное он высказал и вслух.
Николай кивнул, словно и не ожидал иного, цесаревич же взбодрился.
Хотя и император стал более уверенным:
- Впрочем, на Государственном Совете
я не жду излишнего сопротивления. Все-таки это будут высокие
сановники и мои поданные. А вот с послами будет сложнее. Сии
полномочные министры окажутся не только от дружественных стран.
Кое-кто из недружественных государств. А иные от враждебных,
могущих стать союзниками Турции. И ведь не все они магометанские,
есть и христианские. Быстро распространились ваши взгляды, Андрей
Георгиевич!
Самодержец упрекнул, хотя и не
очень-то враждебно. Чувствовал, что не взгляды святого здесь
первопричина. Макурин тоже это видел и уверенно возразил:
- Государь, вы же видите, здесь не
просто отказ от разных даже враждебных религий. Поддерживаемые
дьяволом, эти простаки вообще считают, что Бога, а, значит, и
религии нет, прости Господи!
Макурин сердито перекрестился,
подумав, как он быстро врос в это время, даже стал сторонником
религии и еще святым!
Император и его сын тоже
перекрестились, но уже как-то по привычке. Николай осторожно
спросил:
- Но, для народа, воевать мы будем
все же с агрессивными турками, а не злокозненными европейскими
христианами?
Макурин даже думать не стал:
- Про предателей христиан мы
говорить, разумеется, будем, но как бы на второстепенном плане.
Ведь на поле боя наши солдаты будут воевать еще не с европейцами, а
с турками.