Теперь же, после того, как я забрал вещички из номера и
спустился, чтобы отдать ключ, двуличный халдей старательно прятал
глаза, делая вид, что очень занят чириканьем ручкой в журнале.
- Что-нибудь еще? - не отвлекаясь от рисования каракулей,
спросил он. - Нет? Тогда всего хорошего.
Я протянул руку, ухватил его за галстук и - ХРЯСЬ! - впечатал
его мордой в стойку:
- И тебе всего хорошего!
А место для фотографа у них в платяном шкафу располагалось. Там
дверка в стеночке была - эдакий проход в Нарнию. Нарния по-советски
- это, оказывается, не сказочная страна, а "Помещение для
хоз.инвентаря". По крайней мере, я попал именно туда, выломав
фальшпанель.
***
"Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот, всё -
суета и томление духа!" - так сказал Екклезиаст, и именно поэтому я
любил поезда и не любил самолеты. Самолеты преумножают суету,
наращивают скорость жизни. Поезда же суету снижают, притормаживают
людей и расслабляют. Именно в поезде я наконец поверил в то, что
мой суетливый отпуск наконец окончился и я могу отдохнуть.
Отдохнуть от отпуска... Вообще, можно было попросить
Старовойтова оформить мне отзыв как положено и догулять... Сколько?
Сколько дней я работал, а сколько отдыхал - там, в Анакопии?
Примерно пятьдесят на пятьдесят. А что, предъявить ему номерок
"Комсомольской правды" с "Крахом фруктовой мафии", вытребовать хотя
бы дней пять - и отоспаться, наесться, на... Хм! Всё это было очень
заманчиво, но как говорил мой дед, "если человек не работает, у
него начинаются заходы". А у попаданца, который своими заброшенными
вперед камешками пустил круги на воде, более напоминающие цунами, и
подавно заходов избегать следует. Потому - понедельник начинается в
субботу!
Размышляя таким образом, я дождался, пока поезд наконец
отправится. Попутчица была одна: какая-то тихая и доброжелательная
бабуля, верхние полки пока оставались свободны, так что я закинул
туда рюкзак, а сам ждал проводника, чтобы заказать чаю с
лимончиком.
- Чемоданчик-то свой приберите? - вдруг раздался бодрый голос, и
в проходе показался плотный лысый парень лет тридцати. - Это моя
полка.
- Конечно, - откликнулся я. - Нет проблем!
Кроме моего рюкзака там стоял еще какой-то картонный ящик,
принадлежавший бабуле. Мы задвинули его под стол и, несмотря на
первоначальную неловкость, нашли некий баланс в отношениях. А
буквально через полчаса, балагуря о том, о сем накрыли стол и
перекусывали на троих.