Сказать, что я удивилась, значит не сказать ничего. Как он
вообще мог догадаться о том, что это пятно возникло сравнительно
недавно? И какое это имело значение? Хотелось развернуться и
броситься прочь от странной просьбы и от человека, её озвучившего.
Но любопытство и надежда на то, что я получу разъяснения касательно
появления этой гадости на моей руке, перевесили. После недолгой
внутренней борьбы я согласилась. Меня это странное пятно тоже
беспокоило.
— Да, верно. Только скорее. В любой момент может вернуться отец,
и его удар хватит, если он увидит нас за столь неприглядным
занятием и сделает поспешные выводы, – быстро проговорила я и, на
всякий случай, добавила: – Если позволите себе лишнее, я
закричу.
– Вам не о чем беспокоиться, госпожа Мартин.
Мне казалось иначе, но я ведь уже согласилась. Что ж.
Подрагивающими пальцами я торопливо расстегнула верхние пуговицы
платья, до которых смогла дотянуться. Только этого оказалось
недостаточно. Мужчина рядом, до этого сохранявший терпение, заметно
напрягся.
— Я помогу, — наконец, произнес он.
Прозвучало как-то вымученно, и я не сразу поняла, почему.
Придержала волосы, позволяя мужчине прикоснуться к моей спине.
Прикусила губу от волнения и от тепла его рук. Всё было так
странно, начиная с визита этого мужчины и заканчивая тем, чем мы
сейчас занимались. Где-то внутри клубился страх, готовый в любой
момент парализовать тело, но пока его удавалось сдерживать, уповая
на то, что я дома и рядом родители. Со мной ничего плохого не
должно случиться.
Скользкие маленькие пуговицы упрямо выпрыгивали из пальцев
господина Эртона и никак не поддавались. Он с трудом стянул
перчатки после первой же неудачной попытки. Я едва сдержала нервный
вздох, когда обернулась. Руки Коула были в затянувшихся свежей
кожей ожогах. Я их ни с чем не спутаю. В детстве служанка
опрокинула себе на ноги кипяток и через неделю, когда полопались
волдыри, образовалась такая же тоненькая кожица.
— Что с вами случилось? — спросила я осторожно, придерживая верх
платья.
— Это слишком долгая история. Если вы станете моей супругой,
возможно, я об этом расскажу.
Если стану… Не удивлюсь, если мама уже освобождает мою
комнатушку от моих вещей и приготовила платочек, чтоб помахать им
на прощание. Я страшно утрировала, но это странным образом
успокаивало. Злость легче проживать, нежели отчаяние. Значительно
легче. Главное, не раствориться в ней. Главное, не свихнуться.