— Ангел мой, — прошептал Роман. —
Ангел светлый...
— Прости меня, — еще тише добавила
Ада. — Если сможешь, прости меня.
Ответом им, как и всегда, была
тишина, лишь ветер едва слышно, почти беззвучно прошел в этот
момент по молодой июньской траве, и тронул листья на растущей
неподалеку огромной березе. Березу эту они тоже помнили молодой,
едва ли десятилетней — тогда, когда хоронили Аглаю, березу эту
почему-то оккупировало несколько ворон, которые принялись орать,
как заполошные, и Роман, не выдержав, принялся кричать на них чуть
ли не истерически, и швыряться комьями сырой земли, кучей лежавшей
рядом с еще пустой тогда могилой.
— Никогда себе не прощу, —
произнесла Ада. — Никогда.
— И не нужно, — ответил ей Роман, не
отводя взгляда от портрета. — Потому что такое не прощают.
— Ром, не надо, а? — попросил Яр. —
Не начинай сейчас. Только-только сердце угомонилось. Спасибо за
корвалол, кстати.
— Да не за что, — Роман глубоко
вздохнул, тряхнул головой. — Ладно, идёмте. Пока я совсем не
расклеился.
— Пошли, пошли, — поддержал Яр.
Поправил лямки рюкзака. — А то нам идти ещё сколько, а Луна — она
уже вон, глядите.
Ада и Роман подняли глаза — да,
действительно, в светлом еще небе диск Луны был уже вполне хорошо
различим, а это означало, что надо поторапливаться. Кинув
прощальный взгляд на памятник, все потянулись к выходу — первым шел
Яр, за ним Ада, и замыкал это шествие Роман, который всё-таки пару
раз украдкой оглянулся.
— Каждый раз надеюсь обратиться в
соляной столп, но, кажется, это так не работает, — заметил он,
когда компания выбралась, наконец, на неширокую лесную дорогу. —
Думаю, что посмотрю еще раз, и окаменею. Нет, снова нет, и опять
нет. Врут всё эти сказки. И религия тоже врёт. Ухожу, прихожу,
оборачиваюсь...
— Ром, хватит, — попросила Ада. — Не
терзай ты душу и себе, и нам, пожалуйста.
— А ты вообще молчи, — огрызнулся
Роман. — С учетом того, что ты сделала, тут у тебя нет, и не может
быть права голоса. Всё, идёмте, действительно, время уже.
Ада ничего не ответила, она прошла
мимо Романа, и пошла вперед, постепенно ускоряя шаг, а Роман и Яр
так же молча последовали за ней. То, что должно было быть сказано —
было сказано. На сегодняшний вечер в планах теперь оставалась
только Луна.
***
— Ты чего, коньяк добавил? —
возмутился Роман. — И много? А если у меня давление шибанет? Мне
сегодня коньяк нельзя.