Искажения
Книга 3
Братство идущих к Луне
Превращение
Мертвые ходики снова
пойдут.
Тени в углу оживут
навсегда.
Стоит тебе умереть.
И во льду
мертвая станет живою
вода...
А.
Залищук
Говорят, что если в момент рождения человек начнет
свой путь, к окончанию своей жизни он дойдет до Луны. Разумеется,
тезис этот спорен, и вызывает большие сомнения, да и проверить его
не представляется возможным, однако, если вдуматься, в нём
присутствует некое подобие истины, ведь дорога, которой является
любая жизнь, ничуть не проще, чем этот гипотетический путь к Луне.
Не проще и не легче.
Все
совпадения с реально существующими людьми или реальными событиями
случайны. Имена персонажей вымышлены. Планета — вымышлена. Ну,
почти. То, что не вымышлено, тут тоже присутствует, и в немалом
количестве, однако оно настолько ирреально, что запросто сойдет за
вымысел. Пускай это и будет вымысел. Почти.
1
Тросточка и забор
Утро
шестого летнего дня ознаменовалось появлением на улице Яблочной
дачного поселка «Солнечный» некоей дамы, которой на этой улице
находиться явно не полагалось. Яблочная улица была чистая,
благообразная — сплошь железные заборы из крашенного или
оцинкованного листа, некоторые даже с колючей проволокой поверху;
крепкие железные калитки, возле которых хозяйки заботливо
высаживали цветы; ровная, аккуратно подсыпанная дорога без единой
ямки, и виднеющиеся тут и там из-за заборов крыши, одна другой
краше — зеленые, красные, синие. Добротные и новые, они больше
всего напоминали крыши домиков на детских площадках, такие же
открыто-яркие, омытые вчерашним дождем, и освещенные сегодняшним
утренним солнцем. Тут даже торчащие из-за заборов яблоневые и
грушевые ветви были какие-то богатые — слишком зеленые, слишком
нарядные, слишком правильные. Впрочем, следует признать, что если о
деревьях заботиться, они именно так и должны выглядеть. Об этих
деревьях заботились. Да и не только о них. Смородиновые кусты и
малинники, прятавшиеся за надежными оградами, были ничуть не хуже,
газоны аккуратно подстригались, а чистые, выметенные, выложенные
разноцветной плиткой дорожки радовали глаз.
От Яблочной
улицы за версту несло достатком, поэтому пожилая дама, точнее,
старушка, которая сейчас кралась, да, именно кралась по краю дороги
к одному из заборов, несколько диссонировала с окружающим
пространством. Живущие здесь женщины её возраста так не одевались,
и так не выглядели, поэтому старушка смотрелась на фоне этого
богатого убранства чужеродным элементом. Во-первых, на ней были
латаные на коленках дачные джинсы, а местные возрастные леди джинсы
не носили, они предпочитали мягкие колюты, либо легенсы, желательно
с люрексом, вошедшим в моду в этом году. Во-вторых, рубашка на
старушке была мужская, некогда зеленого цвета, но выцвела она почти
в белый, особенно на спине, на груди, и в верхней части рукавов.
В-третьих, прическа старушки вызвала бы (собственно, обычно и
вызывала) у местного бомонда брезгливую гримасу. Тут носили
тщательно ухоженные волосы, с завивкой, с красивой покраской,
маскирующей возраст, старушка же была седа, не покрашена, и
пострижена под машинку, а на голове её сидела тряпичная, тоже
сильно изношенная, кепка. Цвет кепки за давностью лет не
определялся. Шла старушка небыстро, не торопясь, опираясь на
тросточку, самую простецкую и дешевую, такие продаются в любой
аптеке. На плече, точнее, через плечо, у нее висела не менее
истасканная, чем весь остальной гардероб, маленькая сумка со
сломанной молнией. Сумка, впрочем, всё-таки застёгивалась, но не на
молнию, а на две пуговки, которые продевались в кое-как обшитые
петли.
