Выбить правду не составило труда. М*дак не переносит боль, совсем. Уже на десятой минуте нашего общения, он выложил все как на духу. Марина. Вот кто привел врагов в мой дом. Они пообещали ей свободу и деньги. Взамен на информацию когда я буду наиболее уязвим. Эта шлюха собственноручно подписала себе смертный приговор.
Я слышал слова Марины, сказанные Хаят. О том, как ее тошнит от меня, о том, как приходится играть. Мать твою, я эту шл*ху спас от борделя. Я спас ее от невольничьего рынка и от перспективы стать живым мясом. У таких как она всего два пути – быть шл*хой либо пойти на органы. И в благодарность за спасение эта сука отплатила мне такой ценой.
Я хотел тр*хнуть Хаят. Хотел забыться в ней, в ее красоте, потушить агонию. Но ее невинность, ее испуганный заплаканный взгляд что-то перевернули во мне. Как бы сильно не хотел ее взять – не дал себе воли. Эта игра манила намного сильней.
Игра сложная, но от того и выигрыш кажется слаще.
Хочу ее, но не разрешаю себе взять. Завожусь по полной, но брать насильно не стану. Она сама ко мне придет. Она сдастся – чистая и невинная. У меня впервые такое. Впервые мне не плевать, что думает другая. Я хочу видеть желание в ее глазах, хочу, чтобы она кусала губы от жажды быть моей. Я приручу ее. Она будет моей не только телом, ее сердце, ее разум будут принадлежать мне. И вот тогда я дам себе волю. И получу в стократ больше, чем могу сейчас.
- Отведи ее в комнату, - бросил указ Кариму и вышел на задний двор.
Громкий лай собак действовал на нервы. У внедорожника Дамира собрались парни. Они стояли вокруг сидевшей в грязи Марины. Она была грязной, с кровавыми подтеками на губах и размазанной тушью по лицу.
Заметив меня, Саид, кивнул.
Марина тряслась.
- Ну что, моя хорошая, - присел перед ней на корточки, подняв ее голову за волосы.
- Что будем делать? Предлагаю поучаствовать в решении твоей судьбы, - улыбнулся, видя, как сильно плещется страх в ее глазах.
- Батур, - взмолилась, сука, хватаясь за мои ноги. – Я ничего не делала. Я не виновата-а-а, - ревела.
Я заметил, как сильно разодрана ее одежда. Если бы раньше за подобное я спросил бы с каждого – свои вещи никому и никогда не даю трогать. То теперь мне было плевать на нее.
- Либо рынок, Марина, либо… - я поднялся, вытащил из кобуры ствол, и, передернув затвор, нацелил ей в лоб. Испуганное лицо с разводами потекшей туши окаменело.