Звонари в малые и средние колокола была музыкантами. Звонарь в большой колокол был самоучкой. В детстве он ходил в музыкальную школу, но все забыл, однако хороший слух позволил ему научиться звонить в большой колокол и четко выдерживать целые ноты. Это давало возможность двум другим звонарям, ударами в средние и малые колокола, украсить колокольный звон различными ритмическими рисунками.
Большой колокол на звоннице был последним в ряду колоколов, и обычно его звонарь входил на звонницу первым. Однако в последнее время он изменил этому правилу и стал заходить последним, и надолго останавливался на площадке, которая делила пополам лестницу, якобы переводя дух. На самом деле ему стало казаться, что по первой половине лестницы поднимается он сам, а дальше дорога ему заказана, и вместо него вторую половину преодолевал кто-то другой, а он в виде незримого духа только присутствовал при этом подъеме. Поэтому, остановившись на площадке, звонарь ждал, когда пройдет томительное чувство раздвоенности, и потом поднимался на звонницу.
По звоннице вольготно гулял холодный октябрьский ветер, норовил забраться под одежду, и перед тем, как начать звонить, звонари закладывали уши ватой, плотно натягивали шапки, надевали перчатки и отвязывали веревки колокольных языков.
Звонарь в большой колокол, перед тем, как начать мерно раскачивать язык колокола, привычно целовал его край, губы ощущали стылый металл, и шептал: «не подведи, милый». После окончания колокольного звона, когда края колокола становились теплыми, звонарь опять-таки привычным жестом благодарно проводил по ним рукой, ощущая выпуклые латинские буквы по его окружности. Колокол ни разу подвел звонаря и выдавал сильный и гулкий звук, слышный по всему городу.
Этого звонаря, перед тем, как научили правильно бить в колокол, просветили, что при звоне полагалось молиться и читать пятидесятый псалом. Он пожал плечами и ответил, что атеист и не умеет молиться; на него махнули рукой и посоветовали при звоне просто вести отсчет.
Поэтому, начиная раскачивать язык колокола, он, чтобы войти в ритм, начинал вести отсчет. Один, два, три, пять, десять. При слове «десять» звонарь в последнее время стал ощущать, что за его спиной появлялся незнакомец, который помогал ему дергать веревку, привязанную к языку колокола. Он пытался обернуться, чтобы увидеть лицо незнакомца, который мгновенно прятал лицо. На незнакомце была солдатская шапка-ушанка, серая шинель и на руках трехпалые солдатские рукавицы. Так вдвоем, звонарь и незнакомец, продолжали синхронно раскачивать язык колокола. Вдвоем раскачивать язык большого колокола было значительно легче, они слаженно тянули веревку, и с каждым взмахом язык поднимался все выше, пока не задевал край колокола, и рождался низкий гулкий звук.