– Хорошо! – ответил я.
И мы взлетели. Я даже не заметил, как это произошло. Только вдруг все сразу стало маленьким и одновременно большим. Вместо домов я увидел крохотные серые кубики, какие-то склады и тоненькие ниточки улиц и переулков. Вот и все, что осталось от микрорайона, где я жил. Зато открылись взгляду дали: зеленые поля, темные леса и голубая могучая река, вдоль которой растянулся мой город. Как будто раскрашенную карту развернули внизу. А все остальное – небо! И мы в нем кружим медленно и витиевато, как бабочка.
– Давай «петлю»! – заорал я в микрофон.
– Даю! – отозвался пилот.
И самолет пополз вверх, будто по отвесной стене. Мотор натужно ревел, и я раскачивался, чтобы помочь ему. Вдруг тело мое стало недвижимым, как будто меня изваяли из мрамора. Я почувствовал невероятную тяжесть, щеки мои поплыли куда-то вниз. Я чувствовал, что превращаюсь в грушу. Самолет отчаянно завыл и как будто остановился в воздухе. Я на секунду подумал, что сейчас мотор заглохнет, и мы камнем полетим вниз. Но случилось более худшее – мы полетели кверху колесами. Теперь голова моя болталась внизу, и я не мог сообразить, какой же фрукт я сейчас напоминаю. Я висел на ремнях в положении «вверх тормашками», но не чувствовал неуюта. Мне было радостно и весело, как на аттракционе в парке. Такого в привычной жизни не бывает.
Мы благополучно вернулись в режим обычного полета. Пилот обернулся, я показал ему большой палец и кивнул, как бы разрешая сделать очередную фигуру. И тут пошла такая пляска, что я забыл, где я и кто я. Я просто летал, как птица – боком, резко снижаясь и воспаряя ввысь, плавно кружа и замирая на миг. Мне казалось, что я так все время и жил – в полете.
Мы проделали много разных фигур, не было только одной – «штопора». И я крикнул в микрофон это слово.
Послушный пилот набрал нужную высоту, и мы полетели оттуда сухим листом, описывая широкие плавные круги. Это было чувство настоящего счастья, которого, сейчас я это точно знаю, нет на земле.
Мы кружили в каком-то пьяном хороводе, и земля, казалось, навечно осталась недосягаемой внизу. Я подумал, что если бы управлял самолетом, у меня бы не хватило воли в нужный момент выровнять самолет, чтобы благополучно совершить посадку. В состоянии эйфории плавного кружения я бы, наверное, врезался в землю.