Странный он. Сидит рядом с молодой девушкой и даже не пытается
заигрывать, да и разговор у нас не клеится. А я-то, наивная,
считала себя букой. Но скоро мне надоело молчать.
— Могу я спросить?
Он кивнул и сделал новый снимок. В тусклом свете заходящего
солнца призрачными звездами блеснули его глаза.
— У тебя почти нет акцента, — начала я. — Ты часто бывал в
России?
Кажется, мой вопрос не понравился Сандро.
— Моя мать была русской, — признался он спустя пару минут. —
Сперва она учила меня языку. Когда ее не стало, я продолжил
заниматься самостоятельно — в память о ней. Да и язык красивый,
образный.
Я порадовалась: все же человек, так трогательно рассказывающий о
матери, не может быть маньяком. На лице Бруни отобразилась такая
искренняя тоска, что мне захотелось его пожалеть. Как-то
утешить.
— Прости, — растерянно пробормотала я. — Если тебе тяжело об
этом разговаривать, то найдем другую тему. Хочешь?
Снова щелчок камеры и вспышка. Робкая улыбка и быстрый взгляд в
мою сторону. Такой пронзительный, что мне стало не по себе. Не то
от смущения, не то от желания броситься в объятия этого зажатого,
но такого чувственного мужчины. Да что со мной происходит?
— Ты не такая, как девушки до тебя, — сообщил мне Сандро. — Они
любили рассказывать о себе, просили подарки, но никогда не
спрашивали. Мое прошлое их не интересовало.
«Так они и не были сотрудниками спецслужб, — ужаснулась я про
себя. — И наверняка больше заботились о том, чтобы хорошо
получиться на снимках. А не выпытывали информацию».
— Расскажи мне о своей работе, — попросила я, усаживаясь
поудобнее. — Почему тебя так манит к местам катастроф и как удается
прибыть на место раньше жертвы?
Бруни изменился в лице. Кажется, я поторопилась с вопросами и
была слишком прямолинейна. Как говорит Николаич, раньше времени
вынула из рукава козырь. И попалась.
— Прости, но я не люблю обсуждать эту тему, — заявил Бруни,
делая новый снимок. — Вообще не люблю разговаривать.
— А как же ты общаешься с другими людьми? — удивилась я и
подалась вперед.
— С ее помощью, — он предъявил свою фотокамеру. — Выражение
лица, поза, походка — все это выражает чувства человека лучше, чем
тысяча сказанных им слов. А главное, ее информация всегда правдива.
Камеру обмануть невозможно.
Он говорил о камере, как о живом существе. Может, у итальяшки
крыша съехала от одиночества?