Сам Сервантес устами Пленника говорит об этом в «Дон Кихоте»: «В семьдесят втором году я, будучи гребцом на адмиральском судне, оказался свидетелем Наваринской битвы. На моих глазах был упущен случай захватить в гавани турецкий флот, ибо вся турецкая морская и наземная пехота была уверена, что ее атакуют в самой гавани и держала наготове платье и башмаки (так турки называют свою обувь) с тем, чтобы, не дожидаясь, когда ее разобьют, бежать сухопутьем: столь великий страх внушал ей наш флот. Случилось, однако ж, не так – и не по вине или по небрежению нашего адмирала, но по грехам христиан и потому, что произволением и попущением божьим всегда находятся палачи, которые нас карают. И точно: Улудж-Али отступил к Модону – такой есть близ Наварина остров, – и, высадив войско, укрепил вход в гавань и просидел там до тех пор, пока сеньор дон Хуан не возвратился вспять».
Действительно, 7 октября, в день годовщины Лепанто, сильнейшие осенние дожди вынудили христианский флот оставить свои позиции и вернуться в Санте. Единственным утешением в этой бесславной экспедиции был захват доном Альваро де Басаном, маркизом де Санта Крус знаменитого берберийского корсара Рыжая Борода (Barbarroja) – «бога войны и родного отца своих солдат, удачливого и непобедимого военачальника» на судне «Волчица» галеры «Добыча» под командованием внука[76].
В описании самого Сервантеса, в рассказе все того же Пленника, это происходило следующим образом: «Сын Рыжей Бороды был жесток и дурно обходился с пленниками, и вот как скоро гребцы увидели, что галера «Волчица» гонится за ними и уже настигает, то все разом побросали весла (гребцами на турецких галерах, как правило, были пленные рабы-христиане. – А.К.) и, схватив капитана, который, находясь на галере, кричал, чтобы они дружнее гребли, стали перебрасывать его от одной скамьи к другой, от кормы до самого носа. И при этом так его искусали, что вскоре после того, как он оказался у них в руках, душа его оказалась в преисподней, – столь жестоко, повторяю, он с ними обходился и такую вызвал к себе ненависть».
Даже если автор «Дон Кихота» и не участвовал в пленении этой галеры, то он наверняка был самым внимательным слушателем тех, кто штурмовал «Добычу» и благодаря своему врожденному таланту писателя сумел сохранить в памяти все подробности этого события, равно как и других, в которых участвовал сам.