Бабка охнула, дернулась было в сторону, но некуда. Вокруг
плотнячком сидели пассажиры. Солдат негромко засмеялся:
- Да ты не бойся, мать, ты же уже свое пожила. Чего тебе
бояться? Со стариком своим на там свете встретишься, вот там на
меня вдоволь и наругаешься. Уж я тебе туда билетик на первый класс
выпишу….
Старуха заругалась, заколотила солдата своей котомкой. Я же,
проходя по вагону и услышав этот разговор, ускорил шаг, насколько
это было возможно. Переступал через ноги, распихивал баулы,
выслушивал в свой адрес тихое недовольство. Еще бы – «его
благородие», занесенное невесть каким ветром в вагон третьего
класса, нарушал размеренный и давно налаженный быт попутчиков.
В вагоне пахло салом с чесноком, перегаром и ядерной махоркой.
Люди сидели словно шпроты на нижних полках и лежали словно
сардельки на верхних раскладных. Это вам не первый класс с его
простором и роскошью – это третий. Хуже него могут быть только
столыпинские товарняки, знакомые всем моим современникам по фильмам
о второй мировой войне. И то, это еще как посмотреть….
Сюда я попал случайно. На короткой остановке в Коврове выскочил
на перрон за газетой и горячими пирожками и пока расплачивался с
дородной теткой и пока та отсчитывала мне сдачу, упустил момент
отправления. Нет, гудки паровоза я слышал, но понадеявшись на свою
ловкость, позволил себе задержаться. А тетка, понимая, что я попал
в цейтнот, словно нарочно замедлилась, с излишней скрупулезностью
стала отсчитывать медяки. Из-за нее-то я и опоздал. Ругнулся на
прожженную торговку, саданул ей под ладонь, фейерверком запуская
мелочь в воздух, и пустился со всех ног, за медленно отбывающим
составом. Вскочил по классике в последний вагон, объяснился с
недоуменным проводником, ну и пошел до своего купе через ноги,
баулы и чемоданы. Где и услышал этот разговор. Уже далеко за спиной
я понял, что чахоточного лупят. Без жалости, без сострадания.
Повалили на заплеванный пол и принялись охаживать сапогами. Тот,
судя по всему и не сопротивлялся. Лишь смеялся как-то зло и харкал
на людей кровью.
Что там с ним потом стало я так и не узнал. Перескочил в другой
вагон, потом еще в один, затем в следующий. Встретился с
обеспокоенной Лизкой, что торчала подле окна. Услышав меня, а затем
и увидев, облегченно ахнула: