- Ну а вот ты, ты чего бы хотел? Что тебе надо от жизни кроме
как брюхо свое набить, а? – грубый и скрипучий голос вопрошал к
невидимому собеседнику. Человек, которому принадлежал голос,
наставил узловатый палец на грудь вояки, лицо которого было скрыто
тенью верхней полки. – Залить в глотку стакан казенной? Это тебе
надобно?
Его собеседник хмыкнул и чуть пьяно, и лениво ответил:
- Казенной, конечно, это хорошо – люблю ее, горькую. Здорово,
знаешь ли, опрокинуть в себя и на боковую. А особливо, если старшой
не заметил. Лежишь себе в казарме, отдыхаешь. Ноги после муштры
вытянешь и так хорошо становится.
- От водки один вред! – категорично заявила старая бабка, что
сидела рядом с бывалым воякой. Обхватив худую котомку сухими
руками, она назидательно наставила: – Не пил бы ты ее, сынок.
- Да как же ее не пить, мать? Как же тогда простому солдату
самодурство командиров терпеть, - меланхолично ответил ей солдат. –
У простого солдата только одна радость и остается что водка. А не
будь ее, так все – хоть в петлю.
- Да неужто в петлю? Разве в армии так плохо?
- Да нет, мать, в армии все равно что в сказке – только и
делаешь, что ходишь круглыми сутками по плацу, носок тянешь или под
ружьем стоишь по шесть часов кряду. Офицеры одно зверье, чуть что
сразу в морду. Не служба, а настоящий курорт на Кислых Водах.
- Да что ты такое говоришь-то? Как же можно в морду-то? А война
с японцем как же? Как же на войне можно бить солдата?
- А что война, мать? Она кончилась. Да и где она война-то эта?
Где-то там, далеко. Там сейчас, наверно, в морду и не бьют, а вот у
нас так запросто. Посмотришь на офицера, ему покажется, что ты ему
ухмыльнулся и все, мать. Или на губу или в морду. А может и под
ружье, да под дождь. Самодуры у нас, мать, в армии. Нету нормальных
офицеров, одни шаркуны паркетные, только и гадают с кем бы на балу
удачно мазурку отплясать, да за какую-нибудь богатую юбку
уцепиться.
Старуха замолчала. Собеседник, что сидел напротив, укорил:
- Что же ты, солдатик, все, значит с японцем воевали, а ты
здесь? От войны подальше отсиживался?
- А я отсиживался, дядя, - лениво согласился солдат.
- Трус что ли? Или идейный?
- А я, дядя, по болезни, - криво хмыкнул солдатик и впервые
показал изможденное лицо из-под полки, - чахоточный я. Не хотят
меня лечить в армии, вот и выгнали.
