Артурова насупилась.
— Тебя что-то развеселило? — буркнула она.
— Нет, — ответила Женька, хотя по-прежнему улыбалась, —
просто настроение хорошее.
— Когда зашла сюда, твое хорошее настроение не слишком
заметно было, — недоверчиво произнесла Яна и вновь спросила: — Так
ты молилась?
— Молилась, — призналась Ливадова. — Но ведь это не
запрещено?
— Верно, — кивнула Артурова, — не запрещено. Хотя совсем
недавно, когда еще училась в школе, молитвы были вне закона. Только
не вздумай рассказывать кому-нибудь про своего бога. Вот это уже
под запретом!
— Не буду. А ты сама во что веришь?
— В кого? В бога? — с усмешкой спросила помощница
Мартынова. — Нет уж, не хочу. Граждане Корпорации избавлены от
древних предрассудков. Я верю в науку! В гражданский долг! В
Корпорацию!
В голосе аспирантки зазвучала явная гордость, она свысока
посмотрела на Женьку. Ливанова опустила взор, чтобы спрятать вдруг
увлажнившиеся глаза. Она в медицинском боксе университета второй
день, но сколь же много раз за минувшие сутки глядели на нее если
не с презрением, то с явным пренебрежением. В лучшем случае с
равнодушием.
Евгения Ливадова есть собственность Трансрегионального
университета этой трахнутой Корпорации, которая по непонятным
причинам подменила ее страну. Нет больше России! А она рабыня, хоть
и окружают ее примерно такие же люди, что и в прошлом. Почти такие
же, да другие — их не коробит от того, что человек, говорящий на
одном с ними языке, низведен до статуса комнатной мебели. Либо
тушки для экспериментов.
Женька стиснула зубы, чтобы не заскулить. Вчера разъяснили,
какой идет год, и не верить, что за окном небоскреба две тысячи
двести пятьдесят второй, было бессмысленно. Она даже не спорила, не
упиралась, ибо собственными глазами видела фантастический город
высоток с потоками воздушных судов. Могла бы пялиться с лоджии
университетского здания на Новосибирск двадцать третьего века хоть
весь прошлый день и всю оставшуюся ночь. В этом была свободна,
однако всего лишь в этом.
Ливадова выругалась сквозь зубы. Ох, не так когда-то
представлялось ей путешествие в будущее. Прекрасный новый мир… и
она в нем рабыня!
Женька покосилась на помощницу профессора. Артурова на несколько
мгновений позабыла про нее, листала бумаги на планшете, будто
стащенном вместе с Ливадовой из двадцать первого века. Искала
что-то в распечатке, хмурилась; она часто хмурилась, эта Яна.