– Ник, это займет минут пятнадцать, не больше. Для твоей же статьи
пригодится, – проговорил Стас, в творческом нетерпении распахивая дверь и
выпрыгивая на девственный снег.
Федор оглянулся на растерявшуюся девушку и
развел руками:
– Пятнадцать минут можно и обождать.
– Пятнадцать минут в понимании Шатрова – это как минимум три часа, – процедила сквозь зубы
Ника и решительно открыла дверь.
Ступив в глубокий снег, она поежилась от
пронзительного февральского ветра и огляделась. Вокруг, если не считать
заброшенного домишки и чернеющего вдали леса, ничего не было. Что могло
заинтересовать тут фотографа?
– Ник, ты погляди! – окликнул ее Стас, словно прочитав мысли. – Отличная иллюстрация
к твоей статье!
Оказывается, его вниманием завладел не дом –
непримечательная копия уже встречавшихся им по пути, а полусгнивший сруб
разрушенного колодца.
Ника приблизилась к срубу и без всякого
интереса заглянула в черное колодезное нутро. Конечно, ничего она там не
увидела и с еще большим недоумением в глазах развернулась к азартно
пританцовывающему вокруг этой развалины коллеге.
Увлеченный работой, Шатров казался еще
красивее, чем был на самом деле. В каждом его движении – настраивал ли он
камеру, прищуривался ли, выбирая новый ракурс, поправлял ли растрепанные ветром
черные волосы – сквозила неприкрытая сексуальность, не картинная, как у
позирующей модели, а естественная. «Красивый муж, чужой муж», – вспомнилась старая
поговорка, и Нике не к месту подумалось о жене Стаса. Какая она, эта женщина?
За Шатровым прочно укрепилась слава ловеласа, и вполне возможно, что его жена
сейчас гадает: на самом ли деле муж отправился в командировку или остался у
любовницы. Впрочем, какое Нике дело до любовных похождений редакционного
фотографа? Он никогда ее не интересовал. Тем более у Шатрова появилась
постоянная любовница – секретарша главного редактора, красавица и глупышка
Лерочка. Впрочем, сейчас влюбленные, похоже, находились в затянувшейся ссоре:
два последних дня секретарша пребывала в скверном настроении, и Ника даже один
раз застала ее в слезах. И хоть о причине своей печали Лерочка предпочла
умолчать, Ника догадалась, что плакала секретарша из‑за Шатрова. Да и сам Стас
отправился в командировку в мрачном расположении духа. Никогда Ника еще не
видела Шатрова, относившегося к своим пассиям без особой привязанности, в такой
хандре. Неужели глупышка Лерочка так его зацепила? «Шатров, что у вас там
стряслось?» – не удержалась она тогда от бестактного, в общем‑то, вопроса. «А какое
тебе дело?» – вяло и вполне ожидаемо огрызнулся Стас. И Ника оставила его в покое:
действительно, не ее это дело. К тому же вскоре Шатров погрузился в работу и,
кажется, немного отвлекся от своих личных переживаний: на него зрелище
заброшенных деревень произвело совсем иное впечатление, нежели на Нику…