– Ну и на кой тебе сдались эти руины? – недовольно буркнула она, отходя от колодца и
выразительно ежась. – Гнилой и уже давно не действующий. Унылое зрелище.
– Вот именно, «унылое»! Тебе такие фотографии и нужны, – отозвался Стас, с
задором щелкая камерой. – Кажется, колодца у нас еще не было. Интересно, какой любитель
уединения выстроил свою избушку вдали от деревень, практически в чистом поле?
Ника пожала плечами, закипая от внутреннего
раздражения. Ей было все равно, кем и почему был построен этот дом. Судя по
степени разрушенности, брошен он был уже очень давно.
– Слышь, Федор? – обратился Стас к вышедшему из машины водителю. – Сколько отсюда до
ближайшей деревни?
– Пять‑шесть километров, – ответил тот. – Деревня – Пустошь.
– Стас, ты долго еще? Я замерзла! И стемнеет скоро! – нетерпеливо встряла
Ника, боясь, что разговор между водителем и фотографом затянется. Сейчас, на
холодном ветру, мечта о горячем душе показалась ей в сто крат слаще.
– Всё, всё, – проворчал Шатров, с видимым сожалением зачехляя камеру. И,
направившись к машине, беззлобно бросил: – Ну ты и зануда!
Ника огрызаться не стала, молча забралась в
остывший салон «уазика» и уткнулась в окно. Еще полтора‑два часа тряски, и они прибудут в город.
А завтра утром рейсовый автобус отвезет их со Стасом обратно в Москву. К
сожалению, не удалось побеседовать с бабкой Акулиной, но зато впечатлений для
статьи – хоть отбавляй… Но не успела Ника помечтать о том, как завтра к вечеру
приедет домой, примет ванну и с чашкой ароматного чая усядется к компьютеру, как
«уазик» подпрыгнул на ухабе, накренился и замер, пофыркивая и покряхтывая.
– Ё‑мое! Неужто в снегу увязли? – Федор поддал газу, но машина лишь вхолостую
вращала колесами и опасно кренилась набок. – И‑эх, родимая… Давай!
– Стой! Мы так вообще закопаемся. Или, что еще хуже, перевернемся, – прикрикнул Стас на
заматерившегося в нетерпении Федора и, открыв дверь, выскочил из машины. – Приехали…
Водитель прибавил еще одно непечатное словечко
и тоже вышел наружу. Ника осталась в машине. Обеспокоенно вытягивая шею и
всматриваясь в темноту за окном, она силилась увидеть, что делают мужчины. До
ее слуха долетали обрывки перебранки и нецензурные слова.
– С нами же девушка! – громко выкрикнул Стас, и Ника, не вытерпев, открыла дверь.