Хоть Микошка и казался выжившим из ума стариком, но я склонна
была ему верить.
— Ты долго прохлаждаться будешь? — я так задумалась, что не
заметила, как открылась дверь и в комнату протиснулась Салта. — Вот
же сварново отродье! Чего глазюками лупаешь? Шевелись давай! Или ты
думаешь, хозяин на лошадях от столицы добираться будет?
Старшая вытащила из-за пояса фартука засаленное полотенце и
замахнулась, но я незаметно уклонилась, и вонючая тряпка шлепнулась
на пол.
— Ах ты ж, лишманка!
Раздосадованная Салта открыла рот, и оттуда понесся такой поток
ругательств, что неподготовленный человек вряд ли сумел бы их
вынести. А я… а я ничего, привыкла уже. За последние пару лет и не
такое слышать доводилось.
— Думаешь, коли безъязыкая, так тебе поблажки будут? —
выдохшись, прошипела Салта. — И не надейся! Я тут лентяев не
потерплю. Чтобы через час комната сияла, — старшая насупилась,
отчего крупная красная родинка между ее бровями стала похожа на
рог, буркнула еще что-то неразборчивое и вышла, громко хлопнув
дверью.
Крепкое дубовое полотно испуганно крякнуло. Ну-ну… Попробовала
бы она при хозяине так грохнуть.
Я усмехнулась, подоткнула подол и принялась за уборку. Протерла
пыль, вымыла полы, вынесла во двор ковер и снятые с карнизов шторы,
выбила их и вернула на место, перестелила белье и расставила вазы
со свежими цветами. Да только вот лучше не стало. Как было все
мертвым, так и осталось, и на душе оттого темно сделалось.
Паница с детства учила меня, что любая вещь, которой люди
пользуются, свою энергию имеет. Светлую или темную — это уж какой у
нее хозяин был. А тут — ничего. Пусто. И в душе знакомый холодок
возник. Нечисто что-то с хозяйской комнатой. Неладно. И уйти
поскорее хочется, воздуха в груди не хватает.
Я не стала медлить: подхватила ведро с тряпками, да и выскочила
за дверь.
Штефан
Погода испортилась. До самого Стобарда лил дождь, и он уже в
который раз пожалел о злополучной идее добираться до Белвиля
верхом. Понесла ж нелегкая! Шестые сутки в седле, это даже для его
железной задницы перебор. А до замка еще день пути. День пути по
раздолбанным дорогам дикого края.
Он обвел взглядом ветхие домишки, чавкающую под копытами
вороного грязь, покосившиеся заборы, торчащие у калиток уродливые
фигурки Скарога и темные глазницы окон. Да... За минувшие двадцать
лет в Стобарде ничего не изменилось — все та же нищета и дремучие
суеверия.