Штефан скривился. Двадцать лет… Его бы воля, он бы и еще столько
же не показывался, да только вот война закончилась, и бывший
командующий первой армией остался не у дел. Поначалу, после победы,
это было не так заметно. Его чествовали, с ним стремились завести
знакомства, его обхаживали и зазывали на рауты и приемы, матери
семейств благосклонно кивали ему, а их дочки зазывно улыбались. А
потом, как по щелчку пальцев, все изменилось. Последние бумаги были
подписаны, Штефан принял капитуляцию Варнии, и после этого
император уклончиво намекнул, что арнам при дворе не место. И
плевать, что он граф, как и десятки поколений его предков, и что
состояние нажил немалое, и звериную сущность контролирует. Не
нравились Георгу двуединые, боялся их император, с детства боялся,
когда впервые арнов в деле увидел. Пока они кровью своей поля и
леса Варнии поливали — терпел, улыбался и награды жаловал, а как
победу ему в зубах принесли, так и показал свое истинное лицо. Что
ж, Штефан понятливый. Всегда таким был, наверное, потому и жив до
сих пор. Вот и в этот раз, засунул гордость подальше, за несколько
дней передал дела, собрал вещички, да и покинул столицу. Поначалу
думал в Старицу поехать, а потом представил, как придется
раскланиваться с местной знатью, терпеть любопытные взгляды,
слышать за спиной шепотки — а с его слухом это то еще мучение, — и
решил, что лучше уж в глушь податься, в Белвиль. Самое подходящее
место для того, чтобы отсидеться, в себя прийти, понять, как дальше
жить.
Вот теперь и пожинает плоды своего решения — хлюпает по грязи и
мокнет под бессменными дождями Стобарда.
Он покосился на серое, сочащееся водой небо и принюхался. Пахло
мерзко: влагой, падалью, прелыми листьями. А он уже и забыл, как
«сладок» воздух отечества. За пятнадцать лет войны выветрилось из
памяти, какая неласковая у него родина.
Штефан стер с лица стекающие капли и нахмурился. А ведь Свард
предлагал устроить переход, так нет же, гордость взыграла! Не
захотел пользоваться подачками преемника. Надо было соглашаться, не
пришлось бы сейчас мучиться.
Дождь, словно издеваясь, припустил сильнее, и настроение
окончательно испортилось. Штефан пришпорил коня. Взятый на
последней станции жеребец дрожал мелкой дрожью, поскальзывался на
раскисшей дороге, испуганно ржал. Боялся. Чувствовал зверя и
боялся.