Прошли уже третью линию укреплений,
оборудованную казнозарядными крупнокалиберными дробовиками
гараж-монтажного производства. Как понимаю, в них заряжают заранее
подготовленные картечные заряды и стреляют прямо в головы орды
зомби — должно работать более или менее эффективно. Всяко лучше,
чем ничего.
— Так, выходит, мы для них тоже чужие?
— спросил я.
— Ещё как, мать-перемать, чужие! —
усмехнулся Сергей Николаевич. — У нас ценности одни, у них
совершенно другие. Мы для них самые настоящие белогвардейцы и
примиряет их с нами только то, что во главе нашей общины твоя
бабка, Агата Петровна. Она им за Ленина и Сталина такую отповедь
дала, что даже я проникся, понимаешь.
— И что, без эксцессов взаимодействие
двух миров прошло? — с подозрением спросил я.
— Как ясно им стало, что они уже не в
Ленинграде, а в Санкт-Петербурге, многие порывались вернуться к
месту выхода аномалии, чтоб, понимаешь, вернуться, — почесал
подбородок Сергей Николаевич, — а мы уже поняли, что назад им не
вернуться никак. Еле-еле уговорили не делать поспешных движений и
всё обдумать.
М-да... Я даже представить не могу,
что бы думал, окажись в совершенно чуждом и неправильном мире, без
подготовки, неожиданно и прямо в самое пекло...
— Всё, мы на месте, — произнёс старший
мичман в отставке. — Ты к бабке своей сходи, переживает
ведь.
Что-то с трудом верится, что в ней
вдруг проснулась человечность и она заволновалась за меня сверх
обычного. Обычно, она почти никак за меня не волновалась, ведь я
явно не самый удачный из Верещагиных...
Прохожу через знакомые бетонные врата,
на этот раз открытые, выхожу в такой родной двор, где тоже вижу
разительные изменения. Зелёные посадки и игровые площадки с
бордюрами были безжалостно выкорчеваны, а вместо них оборудован
полноценный плац из плотно подогнанных кирпичей. Видимо, работают
тут все, раз у них хватило времени ещё и плац
оборудовать.
На самом плацу страдали шагистикой
некие новобранцы, в основном из молодёжи, причём обоих полов — тут
детишкам некоторым не больше пятнадцати, но встречаются и
тридцатилетние дяди. И всех их дрючит на плацу некий старший
лейтенант в форме РККА.
— Смир-на! — командовал старлей. —
Напра-во! Отставить! Напра-во! Строевым, шагом — марш!
У меня аж ноги заболели от знакомых
интонаций. Наверное, это посттравматическое после срочной
службы.