Вот этот один внезапно стал гораздо
хитрее и быстрее, чем остальные. Видимо, некроманту больше не нужно
было рассеивать внимание на остальных, поэтому он сфокусировался на
одном, выделив все свои координационные ресурсы.
Но у шустряка не было с собой никакого
оружия, а у меня, как раз, было...
Парировав стремительный удар ногой
мечом, одновременно безвозвратно уничтожаю бедолаге коленную чашку,
очень плохо защищённую самодельным наколенником.
Зомби припал на рассечённое колено, а
затем, без лишней лирики, схлопотал десять сантиметров стали прямо
в пасть. Готов.
— Сию победу посвящаю тебе, любовь моя
— Фр̀анция! — воскликнул я, а затем посмотрел на дрона. — А ты, ле
кон и некр̀офил, готовься к скор̀ой гибели!
Со значением тыкаю в дрона мечом, а
затем провожу большим пальцем левой руки по своей шее. Дрон
дёрнулся и отправился восвояси, куда-то через Большую Неву, в
сторону Нового порта.
«Не сомневаюсь даже», — подумал я, —
«что этот мер̀зкий некр̀офил и фильс де щен обитает в той
стор̀оне».
Сдираю с быстрого, но мёртвого зомби
шинный нагрудник и тщательно оттираю меч об его грязную клетчатую
рубашку.
Ещё увидимся с этим некромантом, даже
не сомневаюсь. Нужно приготовиться, ибо он точно постарается меня
чем-нибудь смертельно удивить...
Пробегаю мимо лежащего ничком байкера,
теперь знаменитого смертоносным оружием в заднем проходе, после
чего без сомнения и промедления перепрыгиваю на соседнее
здание.
На северо-западном углу сталинки
хватаюсь за лужёную водосточную трубу и спускаюсь на
землю-матушку.
Выбегаю на проезжую часть, после чего
оглядываюсь и вижу табличку с обозначением улицы —
Нахимова.
Солнце скоро начнёт заходить, ночью на
улице делать нечего, поэтому нужно искать ночлег.
Встаю на пересечении Нахимова,
Кораблестроителей и Прибалтийской. ПётрI, в лавровом венке
и со свитком в руке — «От воплощения Иисуса Христа 1703 года, мая
16, основан царствующий град Санкт-Петербург великим государем
царём и великим князем Петром Алексеевичем».
— Кр̀асуйся, гр̀ад Петр̀ов! И стой,
неколебимо как Р̀оссия! — громко продекламировал я. — Да умир̀ится
же с тобой, и побежденная стихия! Вр̀ажду и плен стар̀инный свой,
пусть волны финские забудут! И тщетной злобою не будут, тр̀евожить
вечный сон Петр̀а!
До сих пор помню, хотя учил этот
отрывок в шестом классе сельской школы... Иронично, что в итоге я
переехал в Питер. Знай тогда двенадцатилетний Дима, как оно всё
обернётся — поехал бы он в Санкт-Петербург после армии?