Вот последнее — то, что меня особенно
интересует.
Я пробежал мимо спящего Цербера и
вернулся к единственному доступному выходу к реке, тому столбу, где
Харон швартует свою лодку. Он сейчас тут, латает лодку смолой и
паклей.
Сбрасываю рюкзак, снимаю шлем, кирасу,
поддоспешник, обувь и нижнее бельё. Абсолютно голый, иду к
воде.
— Юноша, ты дурачок? — поднимает на
меня взгляд Харон.
— Что не так? — спрашиваю я
его.
На всякий случай,
останавливаюсь.
— Ты хочешь умереть? — Харон
разгибается и упирает свой шест в речное дно.
— Слышал я, что если окунуться в воды
Стикс, можно обрести неуязвимость, — честно озвучил я свои
намерения.
— Кто рассказал тебе такое? — скрипнул
Харон. — Иди к тому, коль смертен он или бессмертен, и с силой дай
по голове своим мечом.
— Почему? — поинтересовался
я.
— Ты бог? — вместо ответа спросил
финальный перевозчик.
Он ничуть не похож на Джейсона
Стейтема, но последним перевозчиком является именно Харон, а не
кто-то иной...
— Нет, — признался я.
— Поддержка сущности божественной в
заруке у тебя? — продолжил опрос Харон.
— Того, увы, я тоже не имею, — ответил
я.
— Коль так, то ты собрался погрузиться
в свою смерть, — сообщил мне Харон. — Это убьёт тебя быстрей, чем
клинок, вонзённый в сердце.
— Но мне очень нужна неуязвимость, —
вздохнул я. — Я слышал, что Ахилл, сын Пелея, в детстве был
погружён своей матерью Фетидой в воды Стикс, благодаря чему обрёл
телесную неуязвимость...
— Тот, кто рассказал тебе эту историю,
суть — гнуснейший из лжецов, — мне послышалось презрение в этом
скрипучем голосе Харона. — Ахилла я возил. Он не был стар, но пал в
бою.
— Он был подстрелен в единственное
уязвимое место — свою пяту, — озвучил я одну из версий
легенды.
— Да, так и было, — кивнул перевозчик.
— Но неуязвимость он обрёл не в Стикс.
— А где? — спросил я.
— Фетида, не желавшая зреть человечное
в Ахилле, ночами жгла его в печи, чтоб выжечь в нём людское, —
Харон озвучил раннюю версию мифа об Ахилле. — Амброзией же мазала и
потчевала отпрыска она — дабы заполнить пустоту.
Там, действительно, фигурировала печь,
богиня Фетида и ужас Пелея, заставшего жену за таким действом. И
имя своё Ахилл, то есть «безгубый», получил из-за того, что его
губы были обожжены огнём печи. Выходит, что легенду о Стикс
придумали потом...
— А жаль... — вздохнул я с искренним
сожалением. — Думал, полегче будет...