Но временным решением я выбрал накрыть
дыру в полотне пятью бетонными панелями. Это отняло время на
выкручивание новых панелей, потому что предыдущие очень плохо
перенесли взрыв и существуют отдельными кусками.
Заканчиваю уже к двенадцати дня. Зато
теперь в царство мёртвых невозможно проникнуть случайно.
Оставляю два гермозатвора запертыми, а
сам выползаю из-под специально приоткрытого выхода в северное
направление тоннеля.
В метро, как всегда, тихо. Где-то
капает вода, что есть не очень хороший знак, а в остальном всё
нормально.
Останавливаюсь только на станции
«Крестовская». Тут мой выход.
Следуя пожарной схеме, вышел из
технического крыла, через незапертую гермодверь, предназначенную
для персонала. Правда, перед этой гермодверью находилась обычная
дверь, запираемая на ключ. Ключи были в дежурном помещении, на
настенной дощечке, поэтому выйти и запереть выход было тривиальным
делом.
— И снова чисто питерская погода... —
тихо пожаловался я, когда вышел под дождь.
Зомби ковыляли по улицам, как
потерянные дети, слух твердил им, что есть какие-то движения, но
это вода с ускорением свободного падения стучит по жести машин,
крыш, по асфальту и дереву. Когда не гудят моторы и город не живёт
своей повседневностью, шум дождя оказывается очень громким. Таким
же громким он был в детстве, когда жил в деревне...
Мертвецы стучали руками по дверям
подъездов, ведь остатки их мозгов твердили им неуверенно, что
шуметь могут только люди, а люди заходят в подъезды.
— Пионерам на заметку: в дождь по
городу лучше не болтаться, — пробормотал я и сунул в зубы
сигарету.
Извлекаю из ножен палаш и начинаю
движение к станции метро «Зенит», через Приморский парк Победы. В
парке зомби очень мало, но каждый из них хочет засвидетельствовать
мой визит и лично пожать мне зубами конечности...
После восьмого мертвеца, заколотого
или зарубленного без особой жестокости, вспоминаю, что мне надо
развивать Наполеона, поэтому меняю маски.
— Пютэ мьер̀де... — процедил я, когда
увидел стоящих в пруду мертвецов.
Они недоуменно водили руками по воде,
пытаясь понять природу явной визуально-звуковой
аномалии.
Решаю игнорировать пловцов, твёрдым
шагом двигаясь к станции метро.
Немного печально видеть брошенные
тележки с попкорном и мороженым, а сильно печально встречать по
пути детские коляски. Мир — это жестокое место, особенно нынешний.
И жесток он ко всем, без поблажек на пол и возраст.