— Старый, кликни Бычкова, – медленно
произнёс я, и пожилой вояка тут же покрутил рукоятку телефона и
приложил трубку к уху.
— Аппаратную. Да. Ванька, бегом вниз,
Евгений Тимофеевич зовёт!
Через несколько минут раздались
звонкие шаги и скрип новых ботинок, и на лестнице показался молодой
человек в статском двубортном сюртуке синего цвета со знаками
различия работника связи. Он быстро спустился и, подойдя ко мне,
щеголевато щёлкнул каблуками, вытянулся по струнке. От него пахло
жжёной резиной, канифолью, кофием и женскими духами. Этот стервец
опять, поди, у связисток ошивался. Давно во избежание чего-либо
хотел коммутатор и спецаппаратную по разным крыльям усадьбы
разнести, да постоянно откладывал из-за наличия большого количества
проводов.
— Пробо́й был? – спросил я у него,
лишь мельком осмотрев.
— Никак нет, ваше высокоблагородие! –
бодро отрапортовал юнец.
— Свободен, – произнёс я, дождался,
пока дежурный оператор-пробойщик не уйдёт, а потом повысил голос. –
Вы что, подонки, дурить меня вздумали?! Вы зачем киргиза сюда
притащили?! Пшли вон!
— Так, это попаданец же, – не
унимался один из них, всё ещё надеясь на халявные копейки.
— Вон! – рявкнул я, достав из-за
спины руку так, чтоб стал виден револьвер. – Вы… вы…вы…
Внутри вскипела ярость. В висках
гулко застучало. Мир слега подёрнулся, сперва потемнев, а потом
коротко вспыхнул, на мгновение ослепив. Язык отказался слушаться,
отчего речь стала прерывистая и заикающаяся. Я сглотнул и глубоко
вздохнул.
Нужно успокоиться. Если ярость
сорвётся с цепи, я просто поубиваю их всех. В такие моменты даже
мои глаза меняли цвет с голубых на карие, принадлежавшие моему
тайному альтер эго.
«Stulti. Глупцы», – прошептал я
сперва на латыни, а потом на русском, сделал ещё один глубокий вдох
и медленно выполнил мысленный счёт до пяти, прежде чем
продолжить.
— А знаешь что, Старый, подними
караул в ружьё. Пусть повяжут этих недоумков. За мошенничество.
— Ваш бродь, какое мошенничество? –
запричитал молодчик. – Мы просто на водку хотели заработать.
— Идиоты! – прокричал я, задрав глаза
к потолку и мысленно проклиная человеческую жадность и тупость, а
потом понизил голос и зло выдавил из себя. – Старый.
Дневальный достал из-под стойки обрез
и навёл на ходоков. Ничего не понимающий киргиз что-то залепетал,
видимо, думая, что это его могут пристрелить, как виновника всех
событий.