Я снова обвела взглядом комнату, остановилась поочередно на
каждом предмете и на лицах застывших у кровати людей, и поняла одну
вещь. Это не сон. Это какая-то странная реальность, в которой у
меня другое имя и другая внешность.
На этой мысли я почувствовала, как в груди что-то запекло, а
следом в легких резко закончился воздух, и я благополучно
отключилась.
***
Рес! Он смотрел на Вернсдофа, и едва сдерживал злость. Ублюдок
явно что-то знает об артениде. Знает, но молчит. А лживые глазки
так и шныряют по допросной, перепрыгивают с предмета на предмет,
лишь бы с ним взглядом не встречаться. Понимает, паскуда, что не
просто так он тут сидит, не для мебели.
Он повернул на пальце переговорное кольцо и задумался. Может,
вызвать Рэна? Нет. Рано еще. Пока этот ублюдок молчит, Давенпорт
будет только мешать. Слишком правильный. Да и Герберт чересчур
флегматичен, чтобы вытрясти из этого куска дерьма душу. Рес! Если
допрос и дальше пойдет в таком темпе, то они тут до ночи проторчат.
Попался бы ему Верн в былые времена! Он бы с ним не церемонился.
Врезал бы пару раз под дых, живо бы заговорил.
— Это произвол! — будто услышав его мысли, прогундосил Вернсдоф.
— У вас нет никаких улик, вы не имеете права меня удерживать.
— Нет улик, говоришь?
Он усмехнулся, а Верн съежился и прикрылся рукой.
— Я буду жаловаться, — неуверенно проскулил паскудный волк,
поглядывая на него из-под локтя, как побитая шавка.
Боится. Правильно боится. Знает, что он с ним и по-другому
поговорить может.
— Жаловаться, значит, — он задумчиво кивнул и обернулся к
Герберту. — Не оставишь нас наедине?
Спокойно так обратился. Вежливо.
— Лорд Хольм, я не имею права, — голос полицейского заметно
дрогнул. — Начальник будет недоволен, если узнает, что на допросе
присутствовали посторонние, я и так нарушил правила, позволив вам
находиться в допросной.
— Не трусь. С твоим начальником я сам разберусь.
Он усмехнулся шире и посмотрел на Вернсдофа.
— Только побеседую чуток с нашим гостем, и разберусь. Уверен,
проблем не будет.
— Я скажу! — торопливо просипел Верн, потирая заросшую щеку
кривым пальцем. — Я все скажу! Сам. Только запишите, тер
полицейский, что я добровольно признался!
— Ну, вот и славно, — ласково сказал он, но Герберт и
задержанный испуганно переглянулись. — Что ж, я слушаю. У кого,
говоришь, Бавес украл артенид?