Оскал фортуны - страница 5

Шрифт
Интервал


Истерзанное побоями тело, в назидание другим, оставили в окровавленной пыли. И очнулся Виктор только вечером, когда его швырнули на телегу с инструментами. Тогда-то он и зашевелился от захлестнувшей волны боли. Чем весьма удивил всех. Но в барак его всё-таки занесли и закрыли, как всегда. Вполне справедливо не дав лепёшку. Но её никто и не требовал. Соседи по бараку решили, что Виктору осталась пара часов жизни. И даже воды ему не принесли…

А утром пришла расплата! Нет, не для надсмотрщиков. А для тех, кто за месяц так и не смог найти общий язык между себе подобных. Тех, кто не желал хоть чем-то помочь своему ближнему. Для рабов!

Ворота открыли на час позже. Но не надсмотрщики. Те скопом стояли возле своей небольшой казармы, во главе со своим насупившимся высокорослым офицером, и выглядели безучастными зрителями. Командовали построением рабов люди, укутанные в кожаные доспехи. Они сильно выделялись весьма мощной статью, резким гортанным выговором и непереносимым даже для рабов кисло-затхлым запахом. Да ещё и особенными шлемами: островерхими и со свисающими с них на спину чуть ли не до пояса пышными султанами какой-то травы.

С хозяйской последовательностью они осмотрели всех рабов, рассортировали по группам и наложили на руки каждого некое подобие наручников. Но не стальные, а из весьма прочного, цвета спелой вишни дерева. Каждую группу соединили длинным канатом, продетым сквозь наручники. И только после этого выдали, как обычно, полбуханки хлеба.

Виктор всё это время так и просидел в бараке, возле самых ворот, и сквозь щёлочки распухших глаз разглядывая происходящее во дворе. С самого начала и его пытались поднять ногами, пиками копий, плётками и даже руками. Но, рассмотрев запёкшуюся кровь по всему телу и болтающиеся, словно у куклы, конечности, оставили в покое. Один из «вонючих», как мысленно окрестил их для себя Виктор, гаркнул что-то укоризненное в сторону надсмотрщиков. Но те в ответ только безразлично пожали плечами. А как Виктор страстно хотел уйти из этого барака! Пусть даже с «вонючими»! Лишь бы вырваться из этого пекла!

Но не мог вымолвить единого слова. Не мог сделать просительного жеста. А ссохшееся горло не могло исторгнуть даже хрипа. Пришло жуткое осознание, что умирать он будет здесь. Разум затмило горькое осознание, что удача окончательно отвернулась от избитого раба, не давая ему и тысячной доли шанса на выживание.