— Ваши слова только укрепили мою уверенность в том, что надо
действовать скрытно, — наконец сказал маг. — Если в столице
появилась какая-то неизвестная волшебница, а судя по вашим словам,
навыком она не ниже плаща… Я ума не приложу, кто это, а значит —
она опасна вдвойне.
— Как знаете, господин маг, — разочарованно кивнул Парис. —
Только учтите, что потом может быть поздно и Ронтор будет
предупрежден заранее. Все же внезапность в военном деле так же
важна, как и умение или отвага. Тем более, главная цель-то Саин, а
не отступник…
Под тяжелым взглядом Осиора барон Варнал как-то быстро умолк.
Нет, колдун его доводы не услышит. Он был не здесь, не мыслями. В
глазах последнего Трибунального Истигатора континента плескалась
даже не ярость — какой-то замогильный мороз, от которого волосы на
затылке становились дыбом. Казалось, перед ним вовсе сидел не живой
человек, а восставший из очень неглубокой могилы мертвец, тот
самый, который еще помнит лицо своего обидчика и охотится за
конкретной двуногой дичью — чтобы разорвать ему горло холодными
когтями и слиться с ним в мучительной агонии посмертия.
— Возвращение наследницы рода Форлорнов на престол, конечно,
наша цель, — медленно, едва шевеля языком, начал Осиор, — но вы
должны понимать, барон, что если не разобраться с Ронтором и его
прихвостнями, нас ждет намного большая проблема, нежели Саин
Торлорн на дагерийском престоле.
— Неужели… — начал Торис, который соображал быстрее своего
родителя. Барон же пока не понимал, о чем речь.
— Все так, — кивнул Осиор молодому мужчине, — послушайте сына,
барон, он уже все понял. Грядет страшное, Ронтор собирает армию
магов.
— Это мне известно, — фыркнул Парис. — Таков уговор предателя и
узурпатора. Готовится большой поход на Кибашам.
— А я очень хорошо знаю Неро, Ваше благородие, — ответил Осиор.
— И поверьте, если он пошел на предательство Устава, то его амбиции
простираются намного дальше, чем быть подручным самозваного
императора. Будет большая бойня, барон, как только будет собрано
достаточно сил и появится возможность, Неро начнет Третью Войну. И
если это случится — остановить бойню уже не выйдет, вы сами это
понимаете.
Каждое слово, что срывалось с губ истигатора, источало тот самый
мертвый холод, который Парис усмотрел в глазах мага. А что самое
мерзкое — маг сейчас совершенно обыденно говорил то, о чем
большинство даже боялось думать.