И действительно, Стейн справился самостоятельно, а шофер, за всю
дорогу не проронивший ни слова, тут же тронулся с места. Через пару
минут мобиль исчез за углом, и мы остались на выложенной красивым
желтым камнем площадке перед домом под любопытными взглядами
слуг.
— С возвращением в Рендолл, милорд, — торжественно провозгласил
дворецкий.
Слуги, словно дождавшись неслышного сигнала, дружно поклонились.
Стейн подъехал ко мне и оглядел выстроившуюся шеренгу.
— Леди София Стейн, ваша хозяйка, — представил меня прислуге и
взял за руку таким собственническим жестом, что я на мгновение
действительно ощутила себя супругой хозяина Рендолла. — Хубер,
через полчаса обед в Малой столовой, — распорядился Стейн и
подъехал к ровной узкой полосе, идущей параллельно ступеням.
Без труда преодолев подъем, лорд въехал в распахнутые двери. Я
шагнула за ним и остановилась, пораженная окружающим великолепием.
Мать-Заступница, какая красота! Бронзовые люстры заливали огромное
пространство ярким электрическим светом, в котором сияли и
переливались позолоченные рамы картин, зеркала в простенках,
старинные бронзовые канделябры, высокие окна и идеально
отшлифованный мраморный пол. В первый момент мне даже захотелось
зажмуриться, правда, потом глаза привыкли, и я смогла спокойно
оглядеться. Ну что тут скажешь? Обстановка замка ничуть не уступала
в роскоши императорскому дворцу, каким его изображали на магографах
в журналах. Да и количество драгоценных предметов искусства
говорило само за себя — мирнские вазы, золото арнирских
подсвечников, мраморные скульптуры, цветные плафоны из кифрской
стеклянной мозаики. Выходит, слухи не лгут, и Стейн действительно
очень богат.
— Прошу, миледи.
Хубер проводил меня наверх, в покои, расположенные рядом с
комнатами Стейна. И там мне снова пришлось постараться, чтобы не
показывать своего удивления. Я думала, что Гровенор — роскошный
особняк? По сравнению с Рендоллом он казался жалкой лачугой.
— Ваши горничные, миледи, Эванс и Браун.
Дворецкий представил двух хорошеньких гномочек в синих форменных
платьях, и те слаженно поклонились.
— Я — Эванс, миледи, — пискнула та, что была поменьше
ростом.
Светлые кудряшки девушки выбивались из-под белоснежной наколки
задорными колечками и обнажали круглые ушки с легким светлым пушком
на мочках.