– Ну, здравствуй, Петро! – обратился он к фотографии с подписью «Гвардии прапорщик Коваленко П. Е.»
– Атас, братва, Упал-отжался идёт! – крикнул сержант Кривко, лежащим на койках, сослуживцам.
Все быстро вскочили, поправив смятые одеяла. Через пару минут, в казарме уже слышался зычный голос старшины:
– Шо за бардачище, вашу дивизию? У вас на перилах пылищи, мамонт пройдэ и завязнэ. Дэ дежурный? Кривко, ёк макарёк, ты чёго за порядком не глядишь?
Коваленко размахивал руками и продолжал ругаться так, чтобы его было хорошо слышно на всём этаже:
– Дневальный! А, це ты Волошин, а ну, упал, отжался, ёк макарёк!
Испуганный матрос медленно опустился на пол и стал также медленно отжиматься.
– Хто так отжимается, ёк макарёк? Ты отжимаешься чи палубу пузом протираешь? – прапорщик снял портупею, достал из кармана секундомер и, протянув запыхавшемуся Волошину, сказал, – Засекай минуту и считай!
– … девяносто восемь, девяносто девять, сто! Время! – выдохнул матрос еле успевавший считать отжимания прапорщика, который, как челнок швейной машинки долбил кулаками деревянный пол казармы.
– Приблызно так, вашу дивизию! – Сказал старшина, одевая портупею. – Шоб через мисяц, Волошин, майстэром отжимання був, ёк макарёк!
– Петро, хватит хлопцев мучить, – Костенко, наблюдавший подобную сцену уже не первый раз, улыбаясь, подошёл к старшине, протягивая ему руку. – Здорово! А зачем ему эта твоя наука?
– Та, шоб жизнь мёдом не казалась, вашу дивизию. Тяжко в чении – легко в гробу! Як прижмэ, пригодыться, ёк макарёк.
– А тебе, Петро, пригодилось? – грустно проговорил Костенко и перевёл взгляд на соседнюю фотографию. – Здравия желаю, Виктор Андреевич! Всё такой же красавец!
С фотографии смотрел молодой мужчина с голубыми глазами, прямой нос и точёные губы, подчёркивали эллинскую красоту статного атлета. Надпись гласила: «Гвардии майор Цыганок В. А.»
Новогодний мальчишник был в самом разгаре. В накуренной комнате – учебном классе по химзащите, за сдвинутыми в один ряд столами сидели офицеры и прапорщики дивизиона и внимательно слушали очередной тост комдива.
– За нашу чёрную работу, будь она неладна! Чтобы в новом году наши навыки не пригодились! – сказал он и одним глотком выпил спирт из алюминиевой кружки, потом вытер рукавом рыжие усы, крякнул от удовольствия и потянулся за тушёнкой.